– Я видела вчера, как молния разбила крыльцо. Видела трещину, когда пришла на площадь. Но сейчас оно… целое. Как это?

Просветитель посмотрел на меня долгим взглядом, и в неверном свете блеснули глаза разного цвета: один ясный зеленый, а другой почти черный. О… Ого! С такими глазищами только в далеких городках и просвещать. Уж слишком они странные.

– То был морок, а его можно рассеять, – наконец промолвил жрец и обратился к Книге. – Любое колдовство можно разбить, если знать как.

Я уперлась взглядом в пол, мимоходом выискивая в словах просветителя иной смысл. Пожалуй, я ждала привычных слов о могуществе Закона, но их не последовало.

Я огляделась. Фед говорил, что знание дано для настоящего, не для прошлого. Тоска по прошлому уже не казалась такой всепоглощающей, робкая надежда повисла в воздухе. Если осталась Чудова Рать, быть может, и простая чудь – лешие, суседки, банники, водяные – только куда-то попряталась? Не ушла навсегда?

Снаружи ветер уже закрасил свободные части неба тяжелыми тучами и начался ливень. Червенцы жались к крыльцу, бросали тоскливые взгляды на лавки внутри. Я обвела взглядом мунну, поклонилась – точь-в-точь как Мечислав на Вратах Милосердия. Если в Линдозере могла случиться Чудова Рать, мог ли и Полуденный царь быть настоящим? Это слепая вера…

Единый. Отец-Сол. Крылатая… Все мы – и жрецы, и чародеи – служим богам, не ведая Пути, а только доверяя. Но неужели мы сами ничего не можем изменить?

– Помоги мне, – едва слышно выдохнула я. – Если я могу еще что-то сделать, если это не противоречит Твоему замыслу. Ответь, явится ли Полуденный царь хоть когда-нибудь? Если час настал, ответь, Крылатая.

– Чтение еще не началось, – настиг меня чуть насмешливый голос.

Было темно, почти все огни в мунне погасли. Слышал ли меня просветитель? Нет, не могло такого быть, я едва размыкала губы. И все-таки… Как глупо.

Щеки запылали так, словно я стала свидетелем чего-то непотребного, и я опустила взгляд в пол, чтобы молодой жрец не заметил моего смятения.

Вскоре по мунне поплыл едва слышимый шепот чужого наречия. Просветитель читал Книгу. Я прикрыла глаза, погружаясь в слушание.

– Аррадо маос, – прошептал кто-то рядом со мной.

– Фед?

Это был он в прежнем человеческом обличии. Пребывание в теле ящерицы оставило на нем отпечаток: зрачки затянуло черным так, что скрыло белки, но в целом Фед был ровно таким же, каким до превращения. Рослый, со спутанной гривой русых волос и слегка дрожащими руками. И одежда та же: рубаха с застарелыми пятнами пота, льняные штаны и короткий, добытый с чужого плеча, сизый кафтан святоборийского кроя.