На площади к нам присоединилось несколько парней, отчего наше шествие стало выглядеть куда как чудно: двое молодцов тащили в руках что-то громоздкое, обтянутое темной тканью (что придавало ему пугающее сходство с домовиной), а остальные несли зажженные свечи. Редкие прохожие останавливались, желали удачи и осеняли нас благословляющими жестами. В узком окне мунны мелькнула знакомая чуть сгорбленная тень просветителя. Я зачем-то помахала ему рукой.

– Куда мы идем? – спросила я у одной из близняшек.

– Увидишь, – ответила та, широко улыбнувшись.

Но когда мы повернули на знакомую улицу, у меня закралось нехорошее подозрение.

– Мы что, идем к старой мельнице? – воскликнула я, не сдержавшись.

– Согласно древнему обычаю, гадать надлежит в месте, где давно никто не жил, – сказала Яния.

Девушки зашумели, обменялись взволнованными взглядами.

– А Альдан знает? – спросила одна с подозрением в голосе.

– Знает. – Близняшка – кажется, Ула – уверенно распахнула дверь мельницы, и все гурьбой хлынули туда.

Внутри было темно и чувствовался еле уловимый запах сушеных трав. Парни водрузили на стол огромное бронзовое зеркало в растрескавшейся раме, Яния и близняшки расставили возле него тощие свечи из мунны. Я заметила, что большинство девушек притихли и, сбившись в кучку, озирались по сторонам.

– Все готово, – улыбнулась Мория. – Лесёна, ты будешь первой. Ты в наших краях недавно, и было бы несправедливо заставлять тебя ждать!

Остальные переглянулись, как мне показалось, слишком понимающими взглядами, будто знали что-то, недоступное мне.

– Что нужно делать? – сухо спросила я.

– О, все просто. Просто садись, смотри в зеркало да приговаривай: «Суженый-ряженый, явись ко мне!»

– И все?

– Я же говорила, что просто! Этот обычай, он как игра.

Меня так и подмывало спросить, чем этот святоборийский обычай отличается от колдовства, ведь что ни говори, а со стороны могло показаться, будто им мы сейчас и будем заниматься. Ну конечно. Стоило догадаться: для них, выросших под сенью старых законов и сказок, запретное ремесло – нечто вроде баловства. Опасная игра, от которой горячится кровь.

И в чем-чем, но в этом уступать мне совсем не хотелось, моя кровь теперь была что огонь.

– Ладно, – ответила я. – Игра так игра.

Я взяла с пола свечу, прошла, поскрипывая половицами, к столу и опустилась на лавку перед зеркалом. Придвинувшись ближе, я всмотрелась в открывшееся мне зрелище: пламя свечи, снизу вверх, превращало лицо в угрюмую маску с гривой торчащих в разные стороны волос; сумрак лежал на плечах, точно теплая шаль. Пучки трав над головой отбрасывали чудные, помаргивающие тени по стенам. Я поежилась.