– Только не оставляй меня, – мой голос молил и заклинал. – Не оставляй меня одну, Дарен.

Мгновение он раздумывал.

– Возьми меня за руку и ничего не бойся, поняла?

Я подняла на него взгляд. Сердце все еще дико стучало о ребра, мир несся в дикой пляске, но меня пробила резкая, ошеломительная уверенность – это он. Мальчишка из прошлого, чья тень являлась ко мне в ночи Червоточины. Он, чей сгорающий в пламени образ был единственной памяткой о том, что и я была когда-то маленькой, где-то жила, любила кого-то и теряла.

Он.

Дарен.

Сейчас на его лице лежали лохматые смоляные пряди, и сам он походил на взъерошенного воробья, но его уверенность и слова заливали смелость в жилы. Я кивнула и, собравшись с силами, встала.

Укрытие оказалось ненадежным. Между треснувшими каменными плитами торчала сухая трава. Мы спрятались в ней, глядя на полыхающие языки пламени за разбитыми окнами.

Дарен держал меня за руку, и, когда его ладонь сжимала мои пальцы, я чувствовала, как мучительно бьется внутри сердце. Дарен сказал, чтобы я не боялась: его чары отведут преследователей в другую сторону и скроют наше убежище.

Теперь, когда я сама шла по колдовскому Пути, знала, каких усилий стоят такие сплетения. Теперь я видела, как в словах Дарена билась заточенная в домовину ледяного спокойствия ложь. Странно, но я все-таки помнила, каково это – когда он смотрит на меня. Изучающе, но вместе с тем – понимающе. Как чувствуется каждая мысль, каждое соприкосновение наших разумов. Я откуда-то знала, какое у Дарена лицо, когда к нему в голову приходила какая-то идея, как он днями и ночами сидел над рукописями, склонив лохматую голову. Как высоко у него поднимались брови, когда он делился своими открытиями. Удивительно, как много я теперь помнила про него, и как мало – про все остальное! Как будто рядом с ним я не знала, чем были заняты мои мысли.