– Идем. – Дан шагнул в озеро, уверенно двигаясь вперед, и потянул меня за собой. Я пошла следом, не противясь.
Галька и песок пробивались сквозь пальцы ног, и озеро мягко, волна за волной, принимало меня обратно.
– Лесёна, твоя лента… Украшение на ней светится.
Я стянула оберег и протянула его над водой травнику.
Глаза Альдана слегка расширились от удивления. Он благоговейно взял ленту.
– Видела то, чего не замечали другие? – наконец вымолвил он.
Я помотала головой, а потом вспомнила: всполохи зеленого и туман в корчме, тени-руки за спиной Драурга. Видение в роще наемников. Я осторожно сказала:
– Одна вакханка коснулась обрядовой ленты и моего лба со словами «открытая дверь».
– Добро. – Травник улыбнулся. – Потому что тот, кто носит его, ясно видит.
– Вот как… – Я покосилась на оберег.
– И это не камень, а семечко.
– Семечко?
– Да. Со священного Древа, чьи ветви подпирают небеса, а корни уходят в самые недра. Семена Древа даруют ясность тому, кто его носит.
Я скосила глаза на оберег. Откуда у Феда взялась такая вещица?
Но если это семя священного Древа, то ему и правда ведомо то, что делается во всех Трех Мирах, ничто от него не укроется: ни божественная явь, ни темный морок Нижи, Нижнего мира.
– А я-то его продать собиралась…
Альдан пришел в ужас от моих слов.
– Такое было у самого Мечислава, когда он сокрушил царя Полуночи. Это великий дар, Лесёна.