— А что тогда? — не унимался дед. — Чего ты сидишь, будто объявили дату конца света?

— Да отец…

— О Мерлин!... Внук, ты забыл, что надо вычитать из слов твоего отца половину, а потом делить всё на два?

— Он сказал, что гордится мной, отец. Понимаешь? А я… я…

— Найджел… Подойди.

Парень слегка заторможенно, но подошёл к портрету.

— Найджел, ты хочешь спасти своих друзей?

— Да, но…

— Твои друзья много для тебя сделали? Те, кого ты действительно можешь назвать друзьями?

Найджел опустил голову.

— Много. И не только друзья. Директор, декан, старшие ребята… Том и Энни…

— А теперь вопрос. Что тебе сделал твой отец? Только вычти то, что он участвовал в твоём зачатии! Ну? — Найджел смотрел на портрет молча, открывая и закрывая рот, как рыба, вытащенная из воды. — Не слышу ответа, внук.

— Ничего. Он ничего для меня не сделал.

— Во-о-т! — назидательно поднял палец обитатель портрета. — Ты хоть понимаешь, как сложно ничего не сделать за это время? Твой отец настоящий гений, который смог это. Можешь гордиться. И прекрати терзаться ложным чувством вины. Поверь, это того не стоит.

— Да, дед. Ты прав. Мне есть о ком позаботиться.

«Или нет».

Едва вернувшись в школу после Рождества, вечером Найджел отправился в обход. Но изменений почти не было. Преподаватели продолжали присматривать за студентами и по возможности прикрывать их. Кэрроу рыскали по школе втрое усерднее, докапываясь до каждого встречного. А студенты всё больше шептались по углам.

Но когда Найджел уже заканчивал обход, в безлюдном коридоре на пятом этаже его встретили неласково. А точнее, ударом в глаз.

— Ауч! Что за?...