Кто из них враг? Загорелые, дружелюбные, всегда готовые помочь Забелин и Чернов? Великий физико-химик и не менее великий кулинар Хомяков? Беспомощная красавица Цветкова? Мягкий самоотверженный Овсяненко? Железный Морозов? Остаются Алексеевский и Фетисова, которым он верит как себе, и два ксеркса, которым, как себе, верят десантники… Кто? Буся и Кузя?

Вяло позавтракали, Морозов велел усилить подачу подогретого воздуха сюда, вниз, и едва горячая струя ворвалась в помещение, все оживились, голоса стали громче, Забелин и Чернов затеяли вольную борьбу.

Вскоре интеллектуалы уже развлекались сногсшибательными гипотезами, придумывали заумные теории, состязались в эрудиции. Дмитрий обычно слушал с раскрытым ртом. Морозов и Саша тоже присутствовали безмолвными слушателями. Енисеев участвовал в диспутах редко. Но сегодня Дмитрий вдруг поднялся, сказал с натугой, сильно покраснев:

– Я не понимаю, почему никто не скажет про удивительную философию муравьев…

Споры умолкли, на него оглянулись с таким интересом, словно увидели большую говорящую рыбу.

– Философию? – наконец переспросил Чернов, да и то, пожалуй, спросил из вежливости. – Да еще… гм… муравьев? Я бы скорее поговорил про их Курс Молодого Бойца, созданный великим Алексеевским!

Дмитрий приосанился, но тут же его грудь слегка опала в размерах, он сказал сердито:

– А вот и философию! Мы знаем, что любое мыслящее существо отличается прежде всего неприятием своей смерти. Не гибели, ее и немыслящие… ну, всякие там тараканы и йоги, боятся, а именно небытия! Так вот муравьи выход нашли. Они бессмертны!

На него смотрели с прежним вежливым интересом. Молчали. Только Саша сказала с непередаваемым презрением:

– Ого! А как ты их рубил направо и налево пару лет назад?

– Бессмертны, глупая, – сказал Дмитрий с чувством полного превосходства интеллектуала над простой бесхитростной десантницей, – это не значит, что неуязвимы. Муравей существует как муравьишка и в то же время – как часть надорганизма муравейника. Наш страшный вопрос, куда прет бренная душа после смерти, у них не возникает. Их души остаются в муравейнике.

– Часть души? – спросила Саша скептически.

– Нет, теряется микроскопически малая часть. Если в муравейнике сто тысяч муравьев, то со смертью муравья теряется стотысячная часть души. Это все равно что ты забыла один-два анекдота. Или чей-то телефонный номер. Душа муравейника постоянно что-то забывает по мелочи, когда дохнут отдельные мураши, но и всегда что-то узнает новое, так как постоянно рождаются новые, носятся по незнакомым местам… Словом, жизнь идет. Муравьи спокойны, веселы и невозмутимы, потому что все их личности остаются в муравейнике даже после смерти.