Все смотрели на Дмитрия уже не как на говорящую рыбу, а как на ученую обезьяну, только Морозов, как истый руководитель, сразу ухватился за рациональное зерно:

– Проповедуешь коллективизм? В духе времени, одобряю. Политическое чутье у тебя всегда было, молодец. Любые примеры хороши, даже если на мурашах… Но только, если бы к старому мозгу постоянно добавлялись новые, он стал бы супермуравьем! Мурасапиенсом. Мы бы стояли перед ним на задних лапках!

Дмитрий поклонился Морозову почтительно-победно:

– Добавляются души, не мозги! Муравьи остановились именно потому, что бессмертны. Каждый муравей, вылезая из кокона, уже старый муравей. Ему миллион лет от роду! Енисеев подтвердит, что муравьи кормят не только личинок, даже яйца, передавая им информацию, духовное «Я» муравейника… Яйцо растет, превращается в личинку, но растет не младенец, а старик в молодом теле!

Енисеев заметил, что на Дмитрия поглядывают с некоторым беспокойством. Он подавил себя жизнерадостным здоровяком, а невежеством хвастался как признаком здоровья, но тут заговорил, да еще как заговорил!

– У нас пока не создано ни единого учения, – заканчивал Дмитрий под рев невидимых фанфар, – которое примирило бы людей со смертью! А мураши сумели. Остановили прогресс, зато обрели покой. Им теперь все до лампочки, как нынешним йогам. Всю жизнь! Живой пример для некоторых, еще изредка встречающихся стран Запада, где безработные и бесправные негры роются в мусорных ящиках, но дороги там к нашему светлому будущему не видят…

Морозов с чувством пожал Дмитрию руку. Что-то говорил Забелин, доказывал возможность симбиоза с полуразумной плесенью, но его гипотеза затерялась в лучах славы бравого десантника. А Овсяненко вообще рискнул выступить с напрашивающимся предположением, будто все древние цивилизации Земли ушли в Малый Мир. Дескать, как только, так сразу… Дмитрий явно выиграл нокаутом.

Еще говорила Фетисова, но она была человеком одной идеи: находила все новые и новые доводы в пользу превосходства людей Малого Мира. Подобно спортсмену, заканчивающему карьеру в тридцать лет, академику-ядерщику, который вдруг вспоминает об экологии, Саша явно нашла себя в совершенно другой области, к которой готовилась, где работала. Хламида пророчицы ей вдруг пришлась по фигуре лучше, чем десантный комбинезон.

Когда расходились, Енисеев сказал Дмитрию негромко:

– Да, в десантниках не засиделись… Окукливаешься в мирмеколога. У мирмеколога возможностей еще больше. Любую бактерию можно взять в руки, рассмотреть… Почти любую. Не хочешь заняться?