Либби закатила глаза и встала, намеренно оставив стул посреди комнаты, а потом вышла в дверь с таким видом, будто не замечает возмущенного пыхтения Нико. По пути к себе она задержалась у двери в комнату Тристана, проверяя обстановку в ней и гадая, как он там. Она и не ждала, что будет легко, а вернее, не ждала, что затея сработает. Выбирая Тристана на роль убийцы Каллума, она понимала: Тристан – последний, кто справится с делом, а потому оно превращалось не просто в его жертву, но и в рулетку для остальных.

Либби вспомнила его губы, глаза. Ощущения, когда смогла сотворить что-то, пока он держал ладонь напротив ее замершего сердца.

«Ты так сильно печешься о своей душе, Роудс?»

Какая жалость, что она боится риска.

Либби юркнула к себе в комнату, прикрыла дверь и упала навзничь в кровать. Хотела сперва взять с тумбочки какую-нибудь книгу, но передумала, даже не решив еще какую. Нико там, наверно, занял себя чем-нибудь нехитрым, лишь бы скрасить ожидание, а вот Либби отвлечься не могла. Ее мысли перескакивали с Тристана на Каллума и снова на Тристана, а потом, как ни печально, вспомнился Эзра.

«Значит, все? С тебя хватит?»

Сильнее всего в его голосе слышалась усталость.

«Все кончено, – подтвердила она. – С меня хватит».

Дело было даже не в том, что отношения стали другими, ведь и сама Либби фундаментально изменилась. Она уже не помнила, какой была, когда вступила в эти самые отношения, в ту жизнь, примерила образ, который до сих пор ощущался по-старому, хотя от старого в нем как раз ничего не осталось.

Из-за того, что было между ней, Тристаном и Парисой, она угрызений совести почти не испытывала, ведь и с тех пор она тоже успела измениться. То была некая переходная Либби, искавшая переживаний, которые встряхнули бы ее. Вытерли бы исписанную грифельную доску, превратив ее в чистый лист. Пепел к пеплу, прах к праху. Либби нашла то, что искала, истлела и двинулась дальше.

Теперь она обладала могуществом. Беспомощность, правда, вкупе с осознанием собственной исключительности, никуда не делась. Удастся ли снова стать прежней, зная, как управлять загадочными процессами вселенной? Создавать их, контролировать, придавать им любую форму? Какое грязное слово «амбиции», с душком, однако у Либби они были. Она стала их пленницей. Идея предназначения казалась очень эгоистичной, и все же Либби не могла не уцепиться за нее. Ей хотелось верить, что она родилась для великого, что, исполнив свою судьбу, она заслужит спасение, пускай даже прямо сейчас такое казалось невероятным.

Библиотека так и отклоняла запросы, особенно на материалы о долголетии; раз за разом Либби не находила ответа: смогла бы она спасти сестру, если бы оказалась лучше и одареннее? Ощущение было, будто сама структура библиотеки неким образом боится Либби или питает к ней отвращение. Стоило подумать о запретных знаниях, как по дому расходились неосязаемые волны дурноты.