Дорога от больницы до бунгало Мириам на Беллфонтен-авеню обычно занимала пять минут. С учетом погоды Мэтт рассчитывал добраться за десять. Выйдя на улицу, он решил, что придется накинуть еще столько же.

Свернув на Коммершл-стрит, он едва не врезался в поваленную пихту, исполинское дерево, выросшее у стоянки бакалейного магазина. Теперь его ствол, как забор, перекрывал дорогу. Вынужденный объезд обещал быть недолгим: один квартал на юг и налево по шоссе. Мэтт сдал назад, потея от волнения, несмотря на холод.

Упавшее дерево заставило его почувствовать реальную опасность тайфуна. Даже во время скромных летних гроз Мэтт эмоционально наэлектризовывался. Раньше ему нравилось наблюдать за сходящими с вершины горы Бьюкенен грозами, смотреть, как над склонами вспыхивают молнии. Как ни нелепо, он, возможно, не без удовольствия предвкушал и надвигающуюся бурю.

Но упавшая пихта вместе с дорогой перекрыла и поток его эйфории. Это был не простой ливень и не летняя гроза: нечто гораздо более мощное, настоящая машина из воздуха, громадная, как гора. Она была способна поднимать и передвигать предметы, ломать, кромсать, крушить. Могла подхватить его машину и закрутить, как волчок, если не сейчас, то через пару часов. Она уже повалила эту древнюю пихту, хотя полноценный тайфун еще не начался. Это был лишь пролог, прелюдия.

Включив дальний свет, он поехал к гавани. Уже не было видно дневного света; лишь уличные фонари слабо поблескивали в сумраке. Во всех домах было темно. Прежде чем уйти, контактеры погасили свет в едином порыве, столь же удивительном, как и их исход.

Двигаясь к шоссе по знакомой улице, Мэтт опешил, когда увидел дом, в окнах которого горел яркий свет… и почти остолбенел, поняв, что это дом, в котором уже десять лет жили Джим и Лиллиан Бикс.

Он взглянул на часы, помешкал секунду и остановился у поребрика.

Дом не был укреплен на случай бури. Окна не были заклеены или заколочены. Мэтт надеялся, что внутри просто никого нет, а свет остался гореть без повода, но вдруг увидел, как за шторами мелькнула тень.

Он вздохнул и вылез из машины. Мгновенно промок, еще сильнее, чем прежде. Капли дождя буквально сверлили его пальто. Он бросился на крыльцо, постучал, подождал и снова постучал.

Ему открыл Джим Бикс.

Друг сильно изменился, но Мэтт сразу узнал его.

Когда они виделись последний раз, то поспорили насчет беременности Лиллиан. Джим настаивал, что осмотры ей не нужны, что Странники защитят ее. А еще Джим порезал руку, и его кровь была вязкой, почти черной.

Теперь Джим стоял в дверях, полуодетый, высокий и некрасивый, как обычно… но вдобавок худой и мертвенно-бледный. Его кожа не была похожа на кожу; скорее — на тонкую мембрану, прозрачный чехол, натянутый поверх тонких, как морские раковины, костей. Глаза во впалых белых глазницах напоминали тусклые мраморные шарики голубого цвета. Цвет радужки как будто вытек в белки. Зрачки, маленькие, устремленные в одну точку, были словно бездонные темные колодцы.