— Не совсем. Мы…

— Где она?!

— Мэтт, не лезь не в свое дело.

Входная дверь осталась нараспашку. Откуда-то с улицы донесся громкий звон разбитого стекла.

Мэтту во что бы то ни стало хотелось увидеть Лиллиан и поговорить с ней или хотя бы узнать, что с ней творится и в какой калейдоскоп преображений она попала. Может, он действительно лез не в свое дело. Но ему было плевать. Она была его пациенткой.

— Лиллиан? — Он вошел на кухню, но там никого не оказалось. — Лиллиан! — крикнул он в лестничном проеме.

Джим, слишком слабый, чтобы его остановить, отступил в сторону и лишь смотрел на Мэтта глубокими грустными глазами.

— Мэтт, — сказал он наконец. — Мэтт, прекрати. Она в спальне, дальше по коридору.

Мэтт бросился туда и распахнул дверь.

Лиллиан лежала на кровати, голая.

Ее ребра выступали сквозь истонченную плоть, глаза были такими же странными, как и у мужа, только карими. Она приподняла голову и, казалось, не удивилась появлению Мэтта.

Ее ноги были раздвинуты. Крови не было, но Мэтт с ужасом понял, что она рожает… нечто.

Нечто похожее на скукоженного гомункула или на эмбрион обезьяны вроде тех, что хранились заспиртованными в средневековых аптеках. Сухое, неподвижное.

Ужас сменился непреодолимой мучительной грустью. Мэтт посмотрел на Лиллиан. На ее лице не было никаких эмоций. Она очень хотела ребенка.

— Лиллиан, — прошептал он. — Боже мой.

— Мэтт, — спокойно сказала она. — Ты не понимаешь. Это не ребенок. Это лишь побочный продукт. Настоящий ребенок с нами! Он с нами уже несколько месяцев. Это мальчик. Он живой. Мэтт, понимаешь?! — Она постучала по голове. — Он живет здесь. И там. — Она раскинула руки.

В Большем Мире.

— Мы назвали его Мэттью, — улыбнулась она тонкими бескровными губами.

Он подъехал к домику Мириам Флетт, благодарный буре за обезболивающий шум. Ветер ревел так, что думалось с трудом. Ну и хорошо. Он не хотел думать.