— Лейтенант! — задохнулся Эспира.

— Каков наглец, — процедила Кэвендиш. В ее улыбке читалось неподдельное удовольствие.

Она повела пальцем. Не более.

Глаза Ибарры вдруг широко распахнулись, рисуя картину полнейшего ужаса, а в следующую секунду лейтенант истошно закричал. Руки юноши взлетели к глазам, ладони уперлись в череп, суставы поочередно изменили ему, и он повалился на камни пола.

Кэвендиш наблюдала за его муками равнодушным, ровным взглядом, одновременно заметив:

— Не выношу грубиянов.

Ибарра продолжал визжать, когда Эспира аккуратно поставил на стол свою чашку и вскочил, чтобы бежать к упавшему.

— Караул, сюда! — выкрикнул он.

Эспира уже сталкивался с подобным. Склонившись над несчастным, он вцепился Ибарре в запястья, дергая на себя, но, вопреки всей своей силе, не сумел оторвать руки юноши от лица.

Подбежали караульные, но было уже поздно: Ибарра уже успел выцарапать себе оба глаза, в безрассудном ужасе роясь в глазницах сведенными судорогой пальцами.

По приказу и с помощью Эспиры два караульных убрали руки Ибарры от его лица и связали их за его спиной, но к этому времени на месте глазниц юноши остались лишь две глубокие, обильно кровоточащие раны.

— К врачу его, быстро! — распорядился Эспира. Лишь тогда он украдкой бросил на Кэвендиш опасливый взгляд.

Безумная эфирреалистка разглядывала происходящее из-под опущенных век, пока на ее губах танцевала легкая улыбочка. Эта женщина, понял вдруг Эспира, от души наслаждается зрелищем, терпеливо дожидаясь его реакции.

— Так ли это было необходимо, мадам? — буркнул он.

— Зависит только от вас, майор, — пропела Кэвендиш. — И от того, насколько мотивированным вы себя ощущаете. Сколько еще ваших подчиненных столкнутся с похожими напастями прежде, чем вы решите оказать мне помощь? Делайте свой выбор.

Эспира скрипнул зубами. На нем была взведенная боевая перчатка. Хватит ли ему времени прицелиться и выпустить разряд, прежде чем Кэвендиш смогла бы…

Что? Повести пальцем?

И, даже если ему удастся навсегда от нее избавиться, что об этом скажет верхушка Адмиралтейства армады? Кэвендиш остается их любимицей.

Эспира почувствовал, как опускаются его плечи.