– Мой муж не видит разницы между мной и нашей собакой. Он уходит и трахает молоденьких девочек, как и другие мужчины, а мы, как хорошие тихие женщины, сидим по домам, стираем рубашки, собираем чемоданы для их секс-туров. Мы храним тепло и уют их домов, чтобы в любой момент, когда им захочется, они могли прийти туда и смыть с себя запах других женщин перед тем, как подоткнуть одеяла своим детям. Годами я притворялась, что не знаю о том, куда он уходит и чем занимается, делала вид, что не понимаю, кто все эти названивающие ему девицы. Каждый раз он является домой, и я лежу в постели рядом со своим мужем, который не прикасается ко мне, не разговаривает со мной, не любит меня, и притворяюсь, что от него не пахнет чьим-то чужим двадцатилетним телом. Наши дети нас ненавидят. Посмотри на моих. Уж лучше бы их воспитала собака!

Пальцами, похожими на когти, она вцепилась себе в волосы, превратив их в сумасшедший, торчащий во все стороны стог сена.

– Вот она я, здесь! Отдаю тебе единственное, что у меня осталось, саму себя, и молю пощадить мою дочь. Возьми меня. Возьми мое тело. Пользуйся, пока не захочешь выбросить его на помойку, но оставь Кори в покое. Прошу тебя. Прошу!

– Ты думаешь, что можешь заключить со мной сделку? Не очень-то соблазнительно… Ты предлагаешь обменять тело твоей дочери на твое?

Она кивнула, кроткая и ничтожная:

– Да.

Она сидела, длинная струйка соплей свисала с ее носа, капая на платье. Наконец Джеймс Харрис проговорил:

– Подойди.

Она заставила себя подняться и подошла к нему на дрожащих ногах.

– На колени, – сказал он, указывая на пол.

Патриция опустилась у его ног. Он наклонился и своей огромной рукой взял ее за подбородок.

– Три года назад ты попыталась выставить меня дураком. Теперь ты растеряла все свое достоинство. Мы наконец-то будем честны друг с другом. Прежде всего, я заменю в твоей жизни Картера. Полностью. Ведь ты этого хочешь?

Она кивнула, но тут же поняла, что ему нужно больше, и прошептала:

– Да.

– Твой сын уже любит меня. А твоя дочь принадлежит мне. Сейчас я возьму тебя, но она будет следующей. Ты пойдешь на это? Согласна ли ты предоставить мне свое тело, чтобы выиграть для дочери еще один год?

– Да.

– Однажды настанет очередь Блю. Но сначала я буду другом семьи, который помогает вдове наладить жизнь после смерти мужа. Все подумают, что между нами просто возникло естественное притяжение, но ты должна знать правду: ты сама отказалась от своей жалкой, ничтожной пародии на жизнь, чтобы занять свое место у моих ног. Я не какой-нибудь докторишка, законник или богатый маменькин сынок, пытающийся произвести на тебя впечатление. Я одинок в этом мире. Я тот, о ком вы, люди, слагаете легенды. И вот теперь я обратил свой взгляд на тебя. Когда все закончится, я усыновлю твоих детей и сделаю их своими. Но ты купила им один год свободы. Ты это понимаешь?