Хортим желал подобрать приманку так, чтобы братья растерялись. И наиболее пылкий из них – Сармат-змей – сбился с выбранного пути.

Он надеялся, что его людям хватило времени. Надеялся, что к ним не подобрались Сарматовы разведчики и что дракон не заметил их раньше срока – что ему оставалось, кроме этой надежды? Он бился за Старояр, а Фасольд со сподвижниками находились в полстах верстах отсюда.

– Князь!

Огонь полыхнул совсем рядом – ярко и жгуче, перекатился красно-желтым облаком. Хортим дернул поводья, и конь вильнул в сторону. Перед ослепленными глазами плясали рябые мушки.

С треском рухнули внутренние ворота.

– Князь…

Хортим разозлился. Стояла глубокая ночь, но и он – не слепец. Видел уж, как сбоку к нему подлетел всадник, судя по облачению – княжегорец из числа Сарматовых приспешников. В ту битву, когда Арха хотел предупредить его или защитить, Хортим не испытывал благодарности – только желчное раздражение. Себя ему было не жаль, а значит, и другим его беречь не следовало – что за ценность осталась у этой жизни?

Он увернулся от удара. Размахнулся кистенем. Темное небо над ними вспыхнуло и рассыпалось искрами.

– Князь! – выкрикнул Арха обескураженно, и в его голосе мешались мольба и боль.

Хортим едва его слышал. Он подался в гущу боя – им двигало не бесстрашие, а глубокое иссушающее отчаяние. Город горел и падал, люди ревели и сшибались друг с другом в схватке, а звездную черноту разъедали языки огня.

Не осталось ни холодного ума, ни горячего сердца – ничего, только пустота, которую не брало никакое оружие. Хортим бил наотмашь, не узнавая ни людей, ни улиц, отличая разве что соратников от врагов; их теснили дальше – по опустевшей, изрытой копытами базарной площади, прочь от порта, где Сармат поджег корабли, отрезая путь к спасению по воде.

И это – только начало. Великий пожар будет, когда захватчики ограбят город и вычистят его до донышка – только тогда Сармат сровняет Старояр с землей.

Хортим не заметил, как оказался на площади у Божьего терема – значит, они отступили к сердцу города. Он увидел Ярхо у самых ступеней, и его захлестнула бессильная злоба.

Под кистенем Хортима хрустел камень и сминалась плоть. Конь беспокоился, шевелил ноздрями и втягивал запах гари; Хортим потуже натянул поводья. Ярхо-предатель бился свирепо, и сколько бы смельчаков не смыкали вокруг него кольцо, желая наброситься одновременно, – Хортим был готов поклясться, что различал среди них Мстивоя Войлича и его людей, – все было тщетно. Никому не удавалось одолеть – Ярхо отбрасывал всех, и его меч матово темнел от крови.