Кригга стиснула зубы.
– Может, я
– Как пожелаешь, – отмахнулась Рацлава. – Мне лишь казалось, что тебе будет неприятно такое зрелище. Но раз хочешь, рассмотри все хорошенько и расскажи мне. Ну давай, давай, ступай.
Кригга помешкала, пригладила волосы у висков.
– Тебе… помочь вернуться к окну?
– Благодарю, я справлюсь.
Комната, в которой переодевалась Кригга, была маленькая и пустая, если не считать лавок да сундучка, – Рацлава могла спокойно передвигаться в ней на ощупь.
Кригга неосознанно кивнула и оправила рукава, пережатые деревянными браслетами. В котомке, которую спрятал Лутый, дожидались и другие браслеты – тонкие, золотые, усыпанные алмазами, как сахаром, но Кригга не собиралась в них щеголять. Когда Лутый уезжал, Кригга и Рацлава попросили укрыть и их сокровища, оставив себе лишь пригоршню медяков – на возможные нужды. Лутый зарыл котомку при Кригге, чтобы, если потребуется, она могла ее отыскать. Но Кригга совершенно не знала, что делать с богатствами. Подумала было, что стоит отблагодарить княгиню за гостеприимство – Рацлава сморщилась и заявила, что у староярских господ и без нее добра навалом.
Кригге мерещилось, что Рацлава не слишком-то ее жаловала с тех пор, как привезли голову Сармата-змея. Разочарованно усмехалась, качала головой, говорила с призрачным оттенком насмешки – а может, Кригга все это надумывала. Она и сама не знала, что было правдой, а что – плодом ее тревог.
В Старояре начиналось бабье лето, и погода стояла славная. Все бы хорошо, но вчера утром случилось землетрясение: весь город ощутил несильные подземные толчки. Кригга тогда насмерть перепугалась, хотя на деле не произошло ничего страшного. Но княгиня Гедре решила, что если это знак богов, их стоит умилостивить – и собралась в Божий терем.
Наверное, рассудила Кригга, это матерь Тюнгаль неосторожно поднялась со своего подземного престола. Задела макушкой потолок, вот и вышло землетрясение. Кригга и рада была бы поделиться этим знанием, но в Старояре не чтили матерь Тюнгаль, только Ражвецу – хотя отчего бы не чтить обеих матерей?..
В Божий терем ехали на повозке, запряженной тремя гнедыми лошадьми, – на упряжи звенели медные колокольчики. Люди кланялись, завидев княгиню и княжну, и кричали приветствия. Кригга, сидя меж других девушек, жадно разглядывала проносящиеся дома – они мельтешили лентой пряничных крыш и кружевных наличников, разреженных черными кляксами пепелищ. Но когда повозка оказалась на площади, Кригга, сама того не желая, опустила глаза и не смотрела по сторонам, пока не вошла в Божий терем.