Секс и смерть, визитная карточка лорда. Хоррор потеплел.

На дневной экскурсии в Бухенвальд две тысячи хасидов тянули шарабан, полный пацапсов. Бензин выдавали по карточкам, и двигались они медленно. Пацапсов естественно раздражала скорость путешествия. Один пацапс, озлобленно гавкая и задействовав все свои пистоны, оторвал головы дюжине евреек и в итоге нашел такую, что на вкус была как лимонные меренги. Наглядно присутствовали дурацкие колпаки и шляпки – висели у них на скошенных головах. Ввосьмером они забрались на крышу шарабана и принялись раскачивать его с боку на бок, предерзко приветствуя австрийских крестьян, чьи деревни проезжали, фамильярно колотя их по плечам дохлыми бенгальскими варанами.

Менга и Экера посадили в этот автобус поддерживать порядок. Менг свое дело знал. Прогуливаясь по проходу, тыкал в глаз тут, в шею там, но тщетно. Здесь правил безумный злорадный хаос.

– Ладно. Черные псы на борту есть? – Менг пару раз резко тявкнул и дважды притопнул ногой. – Ну же, ну же, всего лишь один Ле Пти Негра Пьёсик.

Приземистый пацапс, страдающий экземой, шатнулся со своего места, и его слюнявая пасть закапала всего получеловека. У него вывалился язык, толстый и красный.

– Уебывай в свое Дахау, – гавкнул он.

Вместо ответа Менг схватил его за челюсти и медленно раздвинул их.

– Поглядим, поместится ли. – Он издал череду громких пронзительных свистков. Заговорил он прямо в раскрытую пасть. – Подбегает этот парень к негритосу, у которого на шее две горящие покрышки, и говорит: «Еб твою мать, снимай же их немедленно! Нельзя смешивать перекрестные с радиальными!»

По автобусу прокатился рев одобренья.

Срикошетировал щелчок челюстной кости, отчего все взорвались новыми аплодисментами. Менг швырнул тушку пацапса в открытое окно. Та ударилась о телеграфный столб, где и провисела вверх тормашками, пока не разложилась голова. Добродушно хлопнув Менга по спине, полукровка предвкусительно пробурчал:

– Напыщенный ты пидарок.

– Есть шанс, что ты не ошибся, – кивнул Менг, как бы само собой разумея.

На полпути в Бухенвальд Экер удалился в туалет с дыней и корзинкой яблок. Из пределов латрины он слышал, как весь автобус поет по-немецки «Долгий путь до Типперэри».

В общем гаме билась электрика. Экеру пришлось схватиться за деревянную седушку хезника, поскольку автобус трясло, и туалетный рулон начало разматывать. Он чуял, как от сотни шкур подымается пот, и слышал дикарские призывы странного виденья с берегов Озера Женева, Висконсин.

Через весь автобус завихрилась «Боп Диддли в джунглях» Томми Кинга и «Звездосветов». Когда она угасла, забумкала запись «Цветов» «Джонни-Бом-Бонни». Следующие час все мыслимые вариации забоев Бо Диддли и Арфи-Дарфи прокашивали полосу сквозь Австрию.