Стоило еврею врезаться намертво в самый центр Мэнчестера, последовал спорый взрыв.

– Bonisimo! – вскричал сэр Озуолд.

– Горящий еврей на Утке стоял… исходом и кипенью крови истекал, – процитировала мисс Уайт, просеивая свою позицью согласно моей.

Встречной тягой воспламенило улицу под нашей конторой, и клочья деревьев и кустарников, выдранные из Садов Пиккадилли, с грохотом обрушились одесную от нас на площадь Питерлу. Отсеченная человечья конечность, похожая на зажаренную ягнячью ногу, громыхнула о подоконник, и стекла заволокло паром. Я поистине мог слышать, как потрескивает и шипит ее жар. Очевидно, при взрыве погибло довольно людей. Клочки драной одежды, несомые взрывною волной, усеивали всю площадь – должно быть, все портные Мэнчестера до единого теперь имели хотя бы по одному одеянью их работы на открытой выставке!

– Клянусь жизнью моей Тетушки Ады, сие было гораздо лучше Белль-Вю в Ночь Гая Фокса! – вскричал я, после чего тут же пожалел о несдержном своем энтузиазме. В смешанном обществе никогда не годится проявлять свои чувства, а еще и потому, что мне доказать себя покамест не удалось.

Сэр Озуолд подошел непосредственно ко мне.

– Видите, чего достигла ваша подпись! – Он помахал Нацьонал-Соцьялистической бумажкой, несшей на себе мое имя. – И так быстро. Те совершенные существа, что, быть может, известны как Ариософья Арьев, с каждым днем все ближе.

Затем Томми Морэн – я не заметил, как он покидал наше общество, – вбежал в кабинет с иеровоамами шампанского вина под каждою своей увесистой рукою. Бутылки он разместил на столе пред нами.

– Так точно, – приветствовал он нас с теплым удовлетвореньем, сметая на пол собранье безделиц, – теперь Движенье можно офицьяльно крестить.

Пока мисс Уайт извлекала по картонному стаканчику для каждого, сэр Озуолд откупорил шампанское. В каждый стаканчик он налил по доброй полумере. Подмигнув мне, засим он понял свой сосуд.

– За нашего нового члена – лорда Легкого!

Стало быть, одна из моих кличек пристала. Однако то отнюдь не оказалось неприятным варьянтом истинного моего титула. Я тут же принял подразумеваемый комплимент.

– За лорда Легкого. – Маргарет Уайт присовокупила свой стаканчик к тосту и наклонила его в мою сторону. – Легкое Англии!

– Самое Легкое Англии, – сказал Джон Бекетт, подчеркивая мою пророческую функцью.

– К тому ж – предсказанное Легкое Завтрашнего Дня, – понимающе ответил я, и все от души рассмеялись. От призрака горящего еврея поднялась эйфорья. Даже Моузли, казалось, на миг позабыл о своем недобром здравьи и торопливо испол нил небольшую сальсу по линолеуму Харви Марии. Остановился он так же резко, как начал, и погрузился – с психотическою скороспелостию – в тихое мычанье. Мелодию я узнал: «Хава Нагила», вероятно лучше известная некоторым как «Хора».