Внезапное сие движенье явило мне крупное, растянутое беременное пузо – белей даже всего остального мерзкого ея тела, – а что еще любопытней, явило и значительное количество крови, что изрисовывало сей живот наподобье вильчатой орхидеи, взбегавшей набрызгом вверх от щели меж ея ног.

Действия мои были необдуманны и в целом подстегнуты, а также, ощущал я, ожидались всем сборищем. Быстро выхватил я бритву с костяною рукоятью из ленточных ея ножен в моем кивере и одним решительным взмахом кесарнул сие непристойное брюхо от нижней ключицы до мисс Возложихуй, высвобождая пенистый стюдень, что ринулся вперед, аки масса переработанного мяса – «горячесобачьего» или же «спама», – и густым пудингом веществ осел мне на ляжки. И тут еврейский карлик – Хорла, – распространяя вкруг себя единственный свой защитный костюм из менструальной крови, шагнул, ноги-враскоряку, из раззявленного сего живота с видом Мейфэрского манекена на «La Grande Jatte».

– Хорла, Хорла, Хорла, – зашепталось ужасной литанией все общество.

– Сегодня средь вас явился человек чести. – Хорла встал, увещевая нас в своем ярком шевелящемся наряде. – Шапки долой, истинно реку я вам, долой шапки пред тем, кто вас несоизмеримо превосходит! – Сей мелкий entantret, сукою рожденный, мог бы давать Моузли уроки спеси.

Тут на собаку приступами напала дрожь. Ливер мортис, цвет смерти, подпалил красным ея ляжки, и она улеглась в собственном своем пролитом мясе, безмолвная и каталептичная.

Чтоб быть уж до конца справедливым и точным, не вижу причин тому, что акт убийства может вызывать у кого-то отвращенье. Сие так же естественно, как осведомляться, который час. В сем мире существуют сериозные количества людей, заслуживающих того, чтоб их убили. Не то чтоб людьми они были плохими, нет – они просто-напросто есть; безотчетно бесполезные, они преследуют свои бессмысленные интересы: огородничество, романтические отношенья, стряпня, отпуска, спорт. От их способности к банальному спирает дух. И кого после сего будет удивлять растущее число убийств? А какие еще практичные решенья есть у вас? Факт остается фактом: большинство людей не заслуживает жить.

Неотвратимость конфликта.

Люди меня упрекают в том, что я не проявил большей твердости. Как будто бы ето я, в своем пальто с золотым позументом, нес ответственность за Kristallnacht. Не зевать, как не зевает львиный зев! – der Jude был моей бинарной оппозицьей. Сие сохранилось в истории, и я не стремился сокрыться от импликацьи. Жизнь никогда не бывает проста. Я же не Сэмюэл Бекетт, кто прятался в «свободной Франции», яко мудь. Когда меня приперли к стене, билетик, врученный мне, нес на себе названье пункта назначенья: «Ручей Поттоуотоми», тисненье красным. Но мне ведома была и реальность повозвышенней – Предприятье Элиминацьоналиста. Видите ли, я унаследовал источник пагубных свойств der Judes – дегенеративных, дегенерирующих и деторастляющих – и к тому ж носил святой мундир.