Здоровый румянец не сошел еще с его щек – Гас открыл бутыль таблеток «Аласил» от головной боли и проглотил две.

– Он утратил законную силу, как ты считаешь?

Сколь уместно ученые мужи характеризуют мои действия.

– Позволь добавить, – я вернул лезвье в ножны, пока вокруг меня имелась легкая жизнь, – что любой истинный поклонник рока, не имеющий в своей коллекцьи компактной фонограммы Королевского Размера «Трясуны», не располагает и подлинным авторитетом.

Из сточных труб вдоль пляжей Набережной исторгались беспризорники. Тысячи их неслися наружу, покрытые яркими язвами от протекших химикатов. Поначалу спутники мои решили, что сей исход вызван моим актом дурачества. Но вот из труб пляж затопило млечным выделеньем, и оно влилось в воды Темзы. Дети стояли повсюду драными группками и смотрели, покуда химический исток не иссякнул, – а затем, медленно, принялись снова забираться в свои стоки.

– В понятьях избранного ими творческого предприятья я не вижу разницы в превосходстве между Артуром Шопенхауэром, Альфредом Жарри или Королевским Размером Тейлором. – У ангелов языки, коие не лгут. Слепить требуемую готовность духа для того, чтобы преодолеть скверно подкрепленные мненья протчих, – вот в чем весомость моей должности.

Вокруг личности моей витало буйство пивной. Никогда терпеть не мог ложного пафоса взрослых, не говоря уж о скорби детей.

Очевидно, что нам следует быть где-то не тут.

– Давайте откочуем к пажитям потучней. – В голосе моем скрежетал гравий, а решимость исполняла меня. Меня пытались взять на гоп-стоп поющие побирушки, но я целеустремленно вел спутников своих вверх по ступеням к лиственным теням Променада Чейна. На променаде здесь собрались какие-то платочконосые, создав собою декоративное жульничество, и вскоре уж группки музыкантов, играющих на карнавальных каллиопах и пружинных музыкальных шкатулках, затянули «Magnifcat» Баха. Но такова была изначальная какофонья, размеченная барабанными конгами, кренящимися в боп, что я поначалу принял мелодию за композицью Юн Исана.

Солнце косо падало золотом сквозь листву, и в сердце мое начал биться торнадо – я отомкнул от общества Джека и Гаса, но для начала договорился увидеться с ними ввечеру в ЧОРНОДОМЕ, на моей радьо-программе в девять.

– Гудливая бует, милорд, – проницательно заметил Гас с ленивою хмурцой и улыбкою на яркой его персоне, кидая мне «адьё» на прощанье.

– Спросите у Пончика Пилзбёри, не хлебный ль у него хуй! – ответствовал я, уже переходя дорогу к «Челсийскому Горшечнику». – Скажите ему, сегодня вечером я стану вызывать его по имени.