(Шоко-Жиды из Аушвица импортировались в Новую Германью на скотских повозках, влекомых «Пыхтящими Билли», затем они выстреливались из ракетных пусковых установок с берлинского Nord-Süd-Achse по Европе в теченье сорока восьми часов по их прибытьи, не успеет в них начаться расплав.)

Я не знаток шоколада. Да, как и в жизни, средь «Кэдбёри» и «Херши», очевидно, ходили некие Существа утонченнейшего свойства. Евреи сии сияли ярко оттенком тончайших ингредьентов. Шоколадки сии положительно блистали Превосходствием; равным лучшим бельгийским или же «Линдту». Как прихорашивались они и расхаживали, идучи от крематорья. Как евреи сии претендовали на благородство, вполне им не достававшееся в жизни, бежало меня.

Шоколад вводился сим евреям в вену. Прорастаючи сквозь кожу, через кровеносные сосуды, преобразуючи саму кровь, искажаючи кость, дистиллируючи жиры. Как умудрялись они ходить на своих шоколадных ногах, сказать я бы не сумел. Как подымали и сгибали они шоколадные руки, оставалося загадкою.

Какой же Аэромантьей Химмлер индоктринировал их паспорта? Какими Чарами Семи сохранялась форма жида, облеченного настолько восхитительною личиною?

Хитроумная германская душа обнаружила действенный метод уничтоженья – от коего евреи умирали дважды. Преобразованье евреев в шоколад, оплодотворенье их порохом и цианистым кальем и дарованье им способности выдерживать жизнь в теченье двадцати четырех часов посреди сериозного пламени – все ето было результатом многих лет упорного труда, ведшегося тончайшими научными умами Райха.

Уверенность в рассужденьи всегда была моею мнемоническою силою. Я глядел на копошащуюся шоколадную жидовню.

– Мы думаем о ключе, каждый – в своем узилище. – Вскоре налетят валькирьи, присоединившися к той адской своре евреев, разбередивши онтологическья грезы мира, погребаючи поверхностный кармасик жизни.

Подле меня стоял Моузли, и я услышал рекомые им слова:

Тошнота, трезвость и прилежанье были скульптурно врезаны в кирпичные трубы и нагревательные камеры, формировавшие пальцы «АЛМИНЫ» на руках и ногах.

– Германцы обнаружили Волшебную Туфельку, – сказал я, киваючи на массивный крематорий, высившийся на Холме Гронгар. Затем совлек я с себя штаны, дабы лучше выставить на погляд серую сталь бритв, прилепленных к коже ног моих металлическими пьявками. Стоя нагим, аки в тот день, коли осуществил я свободное свое паденье из утробы матушки, держался я, вознамерившися стать Великою Машиною. – И вот узрите луг цветущий, серебряный поток и ивы тень. – Поблизости Моузли пребывал в раздумчивом состояньи ума, как и многие фашисты, мне близкие. Вид сэр Озуолд имел меланхолика, глядючи на особую инсценировку, развертывавшуюся окрест «АЛМИНЫ». – Въ блаженную паству, сквозь Кущи Мирра, А тако-же цвѣтущіе Ароматы, Кассіи, Нарда и Мяты. Чащоба Сластей; ибо Природа здѣсь Распутна въ цвѣту Своемъ, а тако-же играетъ въ Дѣвственныя Свои Капризы, изрыгаючи всѣ больше сихъ Сластей.