– Томми! Жизнию клянусь, нипочем бы не рассчитывал увидеть вас в такой дали. – Пот, стекавший по нагой моей груди, блистал; моя челка взбухала змеиным глазом. – По уходе моем вы еще были на стене. Как же вы сюда попали?

Приспособивши глаза к преобладающему робкому свету под толстыми дорожками дыма и низкими мечущимися тучками, я вгляделся в него попристальней. Судя по состоянью его, с нашей с ним последней встречи прошла неделя. На лице его виднелась несколькидневная щетина, а одежда его смотрелась неопрятною и пожилою, к тому ж и пахла. Брюки испещрены потеками впитавшегося шоколада. На ткани багрово выделялись яро-красные отпечатки кровавых ладоней Сынов и Дщерей Давидовых.

– Клянусь шкурою моих ебаных зубов, я, блядь, вам отвечу. – В голосе его недвусмысленно звучала агрессуха. Он поозирался. – Николи в жизни не видал я столько «голодных» тел с мисочками для подаяний – сие прям дохуя непорядок.

Обыкновенно Томми лучше держал себя в руках. Но не успел я офразировать реакцью свою, вниманье мое отвлеклось иным плакатом – на сем рекламировался спаренный сьянс в дахауском «Эссольдо»: тринадцатичастный серьял с Джином Отри и Реем Корриганом по прозванью «Хряст», коего я не видел уже много лет. «Фантомная имперья» была куриозом: научно-романтический приключенческий вестерн-гибрид, ставший калькою для сине-фильм, снимавшихся и через семьдесят лет. Другая часть сине-сьянса представляла собою живые выступленья Джона Ли Хукера и Воющего Волка. Подобное сочетанье, подумалось мне, хорошо примется в Lager Bile – цыганском лагере.

– Буп-буп-буп. – Плотный потреск пуль, стреляемых в затылки черепов, раздался окрест нас, и толпа Убранных запела «Wie schön ist das leben»[50], временно заглушивши охлократическья неистовства Томми.

Тот человек, коего в свои впечатлительные деньки до вступления в БСФ я звал «величайшим из мужей, когда-либо сотворенных Господом Богом», спокойно стоял предо мною, покуривая сигарету Уиллза «Пролетающие облака»: сэр Озуолд Моузли. Небольшая плюха «Брилькрэма» сползала по левой стороне его лица. С лоснящимся видом прирожденного вожака он подхромал ко мне, источая коварство мужчины, держащего оливковую ветвь, а за спиною скрывающего сжатый кулак.

– Милый костюм, – сказал ему я иронически. – В самом деле – вылитый вы.

Его темный «уиндзор» был нов и свеженадушен, а в руке своей он держал чорный берет с пером марабу. Едва ли с паузою он мне сказал:

– Я много дней провел в Муниципальной библиотеке Биркенау – и разузнал там вот что: «Джуд Незаметный» Харди – самая востребованная книга последнего года. Достоинство невежества, каково? А я еще думал, что в Библиотеке Ноенгамме стандарты выдачи ни к чорту! После Харди у нас идет «Загадка старой колокольни» Энид Блайтон, а за нею – обычный бамц: «Хоббит», «Ловец», «Нексус», «Портной», «Гордость и предубежденье», «Уловка-22», «Мельница на Флоссе», Куксон и Незбит, Туэйн и Апдайк, Жаклин Сьюзенн и Дэниэлл Стил, все протчие. Удивительно активно запрашивали «Завет человеческий» Вардиса Фишера. Их псевдо-религьозные посланья отзываются в душах лагерных читателей. Все утешительны, никакой политики – и ни дуновенья авангарда.