Пока Дин ломал голову над всеми этими проблемами, Мэриэтт сдержала обещание и договорилась о встрече с ее коллегами нейрокибернетиками, занимающимися экзоэкологическим моделированием. На далеком севере Европы, среди скал и гейзеров, за толстыми стенами никак официально не названной лаборатории (тут Диноэлу помогли все еще действующие допуски СиАй, позволяющие не оглядываться и не терять время на согласование всевозможных градаций государственной и надгосударственной тайны) эти люди пытались создать механизмы, обеспечивающие разуму независимость от метаморфоз среды обитания.

Сама Мэриэтт, прикованная к работе и клинике, лететь, естественно, не могла, Дин отправился в одиночку и, еще садясь в самолет, был полон мрачных предчувствий. Он прекрасно отдавал себе отчет, что о научной стороне дела и двух слов сказать не сможет, и утешал себя лишь тем, что может заинтересовать ученых как единственный на сегодняшний день человек, испытавший действие трансморфологических техник на собственной шкуре. Увы, его опасения оправдались в полной мере. Десяти минут беседы ему хватило, чтобы понять – он напрасно тратит свое и чужое время. Речь шла о таких тонкостях нейрокибернетики, космической медицины и небывалой генной инженерии, что даже человеку с докторской степенью впору было призадуматься – а не лучше ли извиниться и деликатно откланяться. Дину же единственно оставалось делать умное лицо. К счастью, безграничная мощь интуиции позволила не ударить в грязь лицом, в нужных местах он безошибочно кивал, поднимал брови и говорил «да» и «нет», но уже выйдя и сев в машину, он поймал себя на том, что которую минуту одурело смотрит на собственные руки, лежащие на руле, а в голове крутятся диаспорические гомеостаты альфа-ДНК. Единственный разумный вопрос, который он сумел задать и до некоторой степени спасти лицо, был о том, как отличить лабораторию, в которой подобные эксперименты проводятся, от любой другой, тоже имеющей отношение к нейрокибернетике – при условии, если находишь такую лабораторию, мягко выражаясь, в не очень сохранном состоянии. Тут на него взглянули даже с некоторым уважением, после чего заспорили о деталях, вновь выходящими за пределы понимания. Его опыт как очевидца и участника не вызвал у самоуверенных юнцов ни малейшего интереса – биотрансформеры послевоенных моделей эта молодежь считала похороненной в прошлом ветошью, современность вышла уже на совершенно другой уровень, и с таким же успехом он мог бы пересказывать свои впечатления от вождения «Форда» модели «Т».