Убедившись, что юнец не натворит глупостей, он убрал клинок, а я скинула с головы скрывавшую волосы накидку и достала одну из личных печатей. Асмат подвел мою лошадь почти вплотную к посланцу.

Молодой воин, и без того после общения с Гаруулом смахивавший на всклокоченного воробья, округлил глаза. Не узнать старшую царевну Кареша было сложно. Словно не веря своим глазам, он вопросительно покосился на державшего его лошадь самирита, и тот, усмехнувшись, утвердительно кивнул.

– Тебе следует пасть в ноги сиятельной царевне Юилиммин-даше и просить ее о милости, гонец! – разнесся над дорогой звучный голос Асмата. – Но госпожа склонна простить тебя, если ты не будешь медлить и расскажешь все сам. Кем и к кому был послан, какие вести несешь ты в Ассубу. Помни, от глаз царевны не укроется ложь, Всеблагая стоит за ее плечом.

Юноша все еще мялся и медлил, а потому Гаруул немного «помог» ему спешиться. Вышло не слишком грациозно.

– Если ты и впрямь был послан во дворец, то и ответ тебе пристало держать перед сиятельной царевной да благородным Шамунтом, что известен во всех землях! Разве не так тебе велено? – произнес самирит, и, немного тише, добавил. – Выбора у тебя нет, почтенный, у нас мало времени.

Гонец помедлил немного, еще раз взглянул в темные как ночь и очень убедительные глаза стоявшего рядом Гаруула и, внезапно рухнув в дорожную пыль у моих ног, заговорил.

От услышанного у меня закружилась голова. Если верить словам посланца, славный владыка Кареша, предводитель могучего войска, был сегодня ночью серьезно ранен и только Всеблагой ведомо, когда прервется нить его жизни. А потому велел он сообщить обо всем в Ассубе и призвать к Вратам все свое войско, чтобы отомстить вероломным самиритам, зло это содеявшим. Повелел так же, чтобы землю Кареша приняла от него старшая своей дочь, жрица Великой Матери. И правила над ней, и оставила потомкам. Союз же с Хоннитом просит ее заключить незамедлительно.

Был при гонце и приказ, написанный явно и, как оказалось, весточка, обозначенная тайно. Еще неделю назад я бы ни за что не догадалась, что это послание, но тот знак, что мы передали старику в Камнях, открыл мне глаза. Расшифровать всю эту вязь узелков на бахроме мы не могли, но предназначалась сия «записочка» Сельмишу. Пришлось Асхату провожать гонца до Камней, а мы, вдвоем на одной лошади, поспешили вперед. Мир рушился на глазах, мне было важно достигнуть Врат, пока в бездонную пропасть не скатился последний камень с того моста доверия, что вырос между мной и Асмаррахом. Неужели он мог поднять руку на моего отца?! Верить этому не хотелось, но в глубине души всплывала характеристика, данная великому завоевателю потомками: «Бесстрашный полководец, безжалостный к врагам, умелый политик, не брезговавший никакими средствами для достижения поставленных целей». «Ты попала совсем в другие времена, ждать от этих людей тех же понятий о добре и зле было бы ошибкой!» – ехидно добавил голос в глубине сознания. Влюбленная девочка внутри меня до крови закусила губу, закрыла глаза и зажала уши. Я не должна допускать сомнений, пока во всем не разберусь!