– Я сделал тебе что-то плохое тогда, в тот вечер?

– Ну-у-у…

– Не слышу ответа.

– Не тогда. Вообще.

– Каким образом? Я даже не знал о твоем существовании.

– Вот! Не знал… Этим все сказано!

Может и сказано, но звучит запутанной шифровкой.

– Ты всегда был на службах в соборе. Каждый раз. И всегда там, высоко-высоко, а нас туда не пускали.

Разве? Мне казалось, проход на галереи открыт для всех, просто никто не хочет карабкаться по крутой лестнице.

– Сразу было понятно, что ты особенный, можешь то, чего другие не осилят.

Примитивное представление. Хотя для Лил вполне естественное.

– Падре сказал, что ты – сын сенатора.

И солгал. В моем понимании. Да и фактически – тоже. А вот сам Мигель вряд ли видел разницу между мной и Генри.

– Ты был ближе всех к нему. К главному человеку в городе. И он послушал бы все, что ты говоришь.

Ещё одна ошибка. Наивная, но, как теперь выясняется, смертельно опасная.

– Нужно было только подойти к тебе, рассказать…

Та же тактика, что и у Эсты? Впрочем, она сработала бы. С сенатором совершенно точно: Джозеф, действительно, всегда внимательно слушал просителей. Когда они приходили, конечно – сам в народ отправлялся нечасто. Со мной же…

– Ты выбрала не лучший момент для разговора. Я тогда… Немного расстроился.

– Но ты говорил, о чем думал. И когда я это поняла, все вокруг и внутри заполыхало. Стало больно. Так больно, что нельзя было больше ничего почувствовать.

Состояние аффекта. Оно же – колдовской транс. Оно же – причина возникновения аномалии, излучающей непонятные волны.