Море в самом деле заканчивалось, будто отрезанное ножом, а вода переливалась через край и падала в пустоту, поднимая тучи водяной пыли. Так было вдоль всего горизонта – огромное полушарие неба и гигантский водопад от края до края.

Завывали двигатели, за кормой кипела вода, поднимались клубы черного дыма.

– Разворот! Курс сто! Полный вперед! – кричал Рейнхардт в интерком.

Корабль, дрожа, будто больной лихорадкой конь, начал сворачивать, но по какой-то неестественно широкой дуге.

– Левый – малый вперед, правый полный! – орал Рейнхардт.

– Не успеем, – прошептал кто-то.

– Ерунда! Идем!

Наконец они развернулись кормой к пропасти, и Рейнхардт приказал дать полный вперед. Корабль двинулся с места, но казалось, будто с каждым оборотом винты вращаются все медленнее.

Двигатели ревели, но субмарина замедляла ход.

– Господин обер-лейтенант, это поверхностное течение! – крикнул стармех. – Уйдем под водой!

– Экстренное погружение! – не раздумывая рявкнул Рейнхардт. – Быстро! Под воду!

Течение отпустило их лишь на глубине в сто пятьдесят метров, и они постепенно освободились. На это ушел почти час, в течение которого они сидели молча, глядя на циферблат лага, заламывая пальцы или с силой вонзая взгляд в спину рулевого, который выглядел так, будто толкал корабль силой собственной воли.

– Может, лаг просто течение крутит? – прошептал второй помощник.

Рейнхардт покачал головой:

– Нет. Мы бы уже свалились. Движемся!

Полный энтузиазма вопль едва не взорвал субмарину. Лишь Рейнхардт неподвижно сидел в кают-компании, глядя, как матросы хлопают друг друга по спине, обнимаются и пляшут на решетках пола.

– Мы движемся в противоположную сторону, – сообщил он, дождавшись, когда все успокоятся. – Назад в Асхейм.

Всеобщая радость угасла.

– Где старший матрос Френссен?

– У торпедистов.