Проехало в том же направлении несколько полуторок, окрашенных в защитный цвет, с обозначенными на дверцах армейскими номерами. Деловито пропылила «эмка» с пулевой пробоиной на правой стороне ветрового стекла – характерная дырка, от которой змеятся трещины, явно винтовочного происхождения. Наконец, что мне особенно понравилось, проехали три танка БТ, танковый взвод полного состава – запыленные машины, отнюдь не сверкавшие блеском стали, как в знаменитой довоенной песне.

Все увиденное придало мне бодрости и спокойствия – ничуть не походило на те дороги, по которым я прошел после того, как на минскую группу выскочили немецкие танки. Ни хаоса, ни паники, ни общей потерянности, порой перераставшей в безысходность. Явно где-то неподалеку какой-то командный пункт, откуда исходят четкие распоряжения, в том числе и по поддержанию порядка…

Какое-то время я двигался лесом на восток, параллельно дороге, – и наконец увидел то, что мне как нельзя более подходило…

На обочине стояла полуторка, недалеко от нее – пятеро в зеленых пограничных фуражках, с зелеными петлицами, заставившие меня чуточку размякнуть душой: погранцы! Старшина с наганом в кобуре на поясе смотрелся лет на сорок, его подчиненные были гораздо моложе, но тоже не выглядели первогодками. Трое с карабинами, а у одного, с одинокими ефрейторскими треугольничками на петлицах, висел на плече автомат ППД. Дорогу они не перегораживали – стояли на обочине аккуратной шеренгой, внимательно приглядываясь к беженцам, – конечно же, заслон. Их-то мне и нужно!

И я начал претворять в жизнь хорошо продуманный план: вышел к дороге и направился к пограничникам – брел чуть зигзагом, шатаясь, как пьяный, растрепав предварительно волосы. Они быстро меня заметили – как не заметить этакое чудо, единственного, кто перся по обочине… Я пошел быстрее, изобразив на лице радость (отнюдь не притворную), а оказавшись в паре шагов от ближайшего, зашатался и осел в траву, закрыв глаза.

Конечно, меня тут же обступили, кто-то присел рядом на корточки, окликнул:

– Эй, что с тобой?

– Пьяный, может?

– Да вроде не пахнет… Эй!

Я открыл глаза, сел, а там и поднялся, открыв глаза. Выдохнул:

– Наши!

И стоял, время от времени легонько пошатываясь.

– Мы-то наши, а вот кто ты таков, птичка божья? – откликнулся ефрейтор с автоматом. – Дело пытаешь али от дела лытаешь? И по какой причине тебя резвы ноженьки плохо держат?

Сразу видно, парень разбитной, записной весельчак и балагур.

– Я контуженный, – сказал я, старательно пошатнувшись. – Немец бросал бомбы, взрывной волной шибануло… Дня два бреду, как в тумане, путается в мозгах все… Где я?