Со сцены может и не видно было, что среди народа, в окружении троих из первого отряда «Реокрацу» стояли Алан и Милена, зато принцу, осиротевшему в точности, как его кузина, отлично виднелся самопровозглашённый король. Если Милена, в стандартной неуверенности держась за руку «брата» смотрела перед собой, лишённая возможности увидеть сцену, Алан держал голову приподнятой. Его глаза были красны, и вовсе не от яркого костра, чьи языки спали ниже уровня сцены. Горечь потери родителя невозможно передать словами – она жжёт гораздо горячее, чем способен любой костёр. Но сквозь печаль, захватившую сердце Алана, отчётливо виднелось смирение. Его несколько успокоило, что ответственность короны перенял другой человек. Фрай был авторитетен, не глуп, на вид не скажешь, но по возрасту подходит. Юный принц считал это справедливым, коронацию советчика предыдущего короля, и самого сильного в Евразии. Под трауром потери проблёскивала некая расслабленность; ошибки наследника Кира не смогут навредить народу.

– Алан, нам ещё долго тут стоять? – тихо спросила беловолосая девица.

– Нет, скоро уйдём, – заботливо ответил кузен.

Милена покивала, наконец подняв глаза к сцене. Точность её взора снова смогла удивить; фиолетовые глаза направились к Фраю, на чью голову Минфин возложил корону. Её сомкнутая дуга мягко коснулась тёмных волос, и на лице Евразийского короля растянулась улыбка. Его лик снова оттенил добротой, под которой таился мрак подлости. Взгляд племянницы убитого короля тут же сузился; всё лицо девицы испачкало гневное недовольство.

– Хвала королю! – триумфально выкрикнул Сарцин, отступив от короля на шаг.

– Да будет король благодатен! – хором выдавили оставшиеся позади три советника. Их клич был не так уж громок, но народ послушно его подловил. Со зрительских мест донеслись как вялые повторы этих слов, так и вполне бодрые крики, испущенные согласными с новым королём людьми.

С таким же лицом, с короной, в том же положении, кукольник сел на бархатный трон. Само с собой, это произошло в тронном зале, где король пребывал в одиночестве. Измениться в его облике успели разве что одеяния; он восстановил форму первого по счёту короля. Его наряд был зелен, как летняя трава, а украшениями служили золотые пуговицы и сочные росписи. Его наслаждённое лицо лучше чего бы то ни было передавало удовольствие при касании спиной бархата.

– Скажу Вэну такой же трон установить… он не устоит, – с закрытыми глазами, проронил мальчишка.

Его покой потревожил звук открытия двери, которую энергично ощупывала тонкая рука. В след за ней, показалась и вжатая в дверь спина, старательно обыскивавшей ближайшую стену Милены. Кукольник заметно изумился такой картине; он не ожидал гостей.