Чёрный ход.
Вот куда меня привела череда меток мистера Боудича. Не к фасаду этого огромного центрального здания, где без сомнения заканчивалась Галлиенская дорога, но к задней части. Я пересёк площадь по левой стороне, ожидая найти инициалы на одной из трёх улиц, уходящих от неё, и нашёл: они красовались на стене разрушенного стеклянного здания, которое когда-то, возможно, было чем-то вроде оранжереи. Теперь дворец находился по правую руку от меня, и да — метки вели меня всё дальше и дальше вокруг него. Я увидел высокий изгибающийся выступ каменной кладки позади раскинувшихся центральных зданий.
Я поехал быстрее. Следующая метка указывала направо, вдоль того, что в лучшие времена было широким бульваром. Тогда он, возможно, был ярким, но сейчас тротуар потрескался и кое-где искрошился. По центру проходила заросшая разделительная полоса. Среди сорняков росли огромные цветы с жёлтыми лепестками и тёмно-зелёными сердцевинами. Я притормозил, чтобы разглядеть один, нависавший над дорогой на своём длинном стебле, но когда потянулся к нему, лепестки резко сомкнулись в нескольких дюймах от моих пальцев. Потекла какая-то белая густая жидкость. Я почувствовал жар и резко отдёрнул руку.
Дальше, примерно в четверти мили, я увидел три нависающих козырька, по одному с каждой стороны бульвара, по которому ехал, и один, казалось, нависал над самим бульваром. Они были такими же жёлтыми, как голодный цветок. Прямо передо мной бульвар переходил в еще одну площадь с высохший фонтаном по центру. Он был огромным и зелёным, с хаотичными обсидиановыми трещинами, проходящими по его чаше.
Я медленно поехал к площади, затем быстрее к фонтану. Его пьедестал имел в высоту около восьми футов и толщину со ствол дерева. Отличное укрытие. Я спешился и заглянул за пьедестал. Впереди, не более чем в пятидесяти футах от фонтана, стоял дом Ханы… или дома. Они соединялись жёлтым коридором над центральным проходом, наподобие надземных переходов, которые есть по всему Миннеаполису. В общем, неплохое жилище.
И Хана была снаружи.