Глава восемнадцатая

Хана. Дорожки «вертушки». Ужас в бассейне. Наконец — солнечные часы. Нежеланная встреча.

1

ана, должно быть, вышла, когда прекратился дождь, чтобы насладиться ярким днём. Она сидела на огромном золотом троне под полосатым красно-синим навесом. Я не думал, что золотым было лишь покрытие, и сильно сомневался, что драгоценные камни, покрывающие спинку и подлокотники трона, пластиковые. Думаю, что король и/или королева Эмписа, сидя на нём, выглядели бы смехотворно маленькими, но Хане он был не просто по размеру, её огромный зад выдавливался по бокам между золотыми подлокотниками и подушками цвета королевский пурпур.

Женщина, сидящая на этом украденном (я в этом не сомневался) троне была кошмарно уродлива. Оттуда, где я укрывался за высохшим фонтаном, было невозможно сказать, насколько она крупна, но во мне шесть футов и четыре дюйма, и казалось, что она возвышается надо мной ещё на пять футов, даже сидя. Если так, то рост Ханы должен был составлять не меньше двадцати футов.

Другими словами, настоящая великанша.

На ней было платье-шатёр цвета королевский пурпур, как и подушки, на которых она сидела. Подол платья доходил ей до икр, похожих на стволы деревьев. На её пальцах (каждый был размером с мою ладонь) было множество колец. Они поблескивали в тусклом свете дня; будь на улице солнечно, они бы переливались огнём. Тёмно-каштановые волосы ниспадали на её плечи и в беспорядочных завитках волнами падали на грудь.

Платье выдавало в ней женщину, но по остальному трудно было судить. Лицо Ханы представляло собой комок шишек и больших гнойных нарывов. По центру лба тянулась красноватая трещина. Один глаз прищурен, другой выпучен. Верхняя губа была приподнята к узловатому носу, обнажив острые акульи зубы. Хуже всего, что трон полукругом окружали кости, почти наверняка человеческие.

Радар начала кашлять. Я повернулся к ней, приблизившись головой к её голове и посмотрел ей в глаза: «Тихо, девочка, — прошептал я. — Пожалуйста, сиди тихо».

Она снова закашлялась, потом притихла. Она всё ещё дрожала. Я начал отворачиваться, но кашель снова начался, громче, чем раньше. Думаю, Хана заметила бы нас, если б именно в этот момент не решила запеть:

«Вставь палку Джо, любовь моя,

Вставь куда следует, любовь моя,

Вставляй всю ночь напролёт.