Хэйми снова вздохнул и закашлялся. Он держался за живот, пока кашель не прошёл.

— Летучий Убийца и его… — Он произнёс какое-то странное слово, которое мой мозг отказался воспринимать; что-то вроде «прихлебатели». — …продолжают трясти этот мешок. И не успокоятся, пока не вытрясут нас всех, блядь, до одного. Но… шестьдесят четыре? Неа, неа. Это будет последний «Честный», и я буду среди первых. Может быть, самым первым. Видишь ли, мало сил. Болит живот, да и еда не очень-то лезет в меня.

Казалось, он вспомнил, что я тоже тут, его новый сокамерник.

— Но ты… Йо видел, что ты был большим. И мог бы быть быстрым, будь у тебя силы.

Я решил не говорить, что оказался недостаточно быстрым. Пусть думает, как хочет.

— Он не баица тебя, Йота никого не баица — кроме, может быть, Красной Молли и её суки мамаши, — но и он не хочет приложить больше усилий, чем нужно. Как тебя зовут?

— Чарли.

Хэйми ещё больше понизил голос.

— И ты не знаешь, где ты? Всерьёз и по правде?

«Места не столь отдалённые», — подумал я.

— Ну, это тюрьма… темница… и, полагаю, она находится под дворцом… но это, пожалуй, всё, что я знаю.

Я не собирался рассказывать ему, зачем пришёл, или кого встретил по дороге. Сейчас я уже приходил в себя, уставший или нет, и начинал мыслить ясно. Может, Хэйми пытается разговорить меня. Вытянуть информацию, которую мог бы обменять на привилегии. Глубокая Малин не казалась местом, где могли быть привилегии — конец пути, так сказать, — но я не хотел рисковать. Может быть, им было плевать на одну сбежавшую немецкую овчарку родом из Сентри, штат Иллинойс… но, с другой стороны, кто знает.

— Ты ведь не из Цитадели, так?

Я покачал головой.

— Даже не знаешь, где это, я прав?

— Нет.