— Точно! Именно её и именно так, как они делают! И тебя сюда принёс сам Келлин. Ты, должно быть, сильный, иначе эти ублюдки сделали бы из тебя яичницу. Я уже видел, как это происходит, о, ещё как видел!
Я хотел спросить, как долго он пробыл здесь, но смог только пробормотать что-то невнятное. Я подумал о спиральных ступенях, которые привели меня сюда, и мне показалось, что я снова сбегаю по ним следом за Радар.
— Уллум, к северу от Цитадели! — Хэйми склонился надо мной, как и тогда, когда я очнулся в этой жопе. — Не забудь! И не забудь: ты обещал завратать меня!
Я не помнил, что давал ему обещание, но отключился, не успев сказать об этом.
5
Я проснулся от того, что Хэйми тряс меня. Это было лучше пощёчин. Моё «похмелье» прошло. Именно так это можно назвать, и каким образом мой отец проходил через это каждое утро в дни своего пьянства, было за гранью моего понимания. У меня пульсировало левое плечо; вероятно, я растянул его, когда упал с пьедестала, но всё остальное болело гораздо меньше.
— Что… как долго я…?
— Поднимайся! Это они! Берегись гибких палок!
Я встал. Дверь в нашем конце коридора открылась, и наполнилась голубым светом. Появились трое ночных стражей, высоких и бледных; скелеты внутри их тел появлялись и исчезали, как тени от жалюзи в день, когда сильный ветер гонит облака по небу. Они держали длинные палки, похожие на старомодные автомобильные антенны.
— Подъём! — выкрикнул один из них. — Время для игр!
Двое из них шли впереди третьего, раскинув руки, как проповедники, приглашающие прихожан на богослужение. Когда они шли по коридору, двери камер с визгом распахнулись, осыпаясь дождём из ржавых хлопьев. Третий остановился и указал на меня: «Не ты».
Тридцать узников вышли в коридор. Хэйми безнадёжно улыбнулся мне на ходу, отпрянув от неподвижной ауры ночного стража. Йо ухмыльнулся, поднял обе руки, изобразил круги, сомкнув большие и указательные пальцы, затем указал на меня средними пальцами. Не совсем то, к чему я привык в Америке, но я был почти уверен, что значение то же самое. Когда узники последовали за парой ночных солдат по коридору, я заметил, что двое из них были женщинами, и двое чернокожими. Один из чернокожих мужчин был даже крупнее Йоты, с широкими плечами и большим задом профессионального футболиста, но шёл он медленно, опустив голову, и перед тем, как миновать дверной проём, он пошатнулся. Это был Домми. Женщин звали Джайя и Эрис.
Оставшийся ночной страж поманил меня, согнув бледный палец. Его лицо было суровым, но под ним, появляясь и исчезая, череп сверкал своей вечной ухмылкой. Он сделал жест своей палкой, чтобы я шёл впереди него к двери. Прежде, чем я прошёл через неё, он сказал: «Стой», а затем добавил: «Блядь».