И снова у меня в голове будто звучали два языка, слившиеся так сильно, что почти стали одним.
— В каком-то смысле они всё ещё правят, — сказал Хэйми. — Летучий Убийца, будучи тем, кто он есть, и всё такое… если он всё ещё
— О Галлиенах.
— Теперь их нет, это самейное древо срублено… хотя говорят, кто-то из них всё ещё жив…
Я знал, что кто-то из них жив, потому что встречал троих из них. Но я не собирался делиться этим с Хэйми.
— Но было время — ещё был жив отец моего отца, — когда было много людей из рода Галлиенов. Достойные мужчины и женщины. И всех их вырезал Летучий Убийца.
Ну, он вырезал не всех, но я не стал говорить ему.
— И они были похотливы. — Он ухмыльнулся, обнажив зубы, такие странно белые и здоровые на этом измождённом лице. — Ты знаешь, что это означает, развя нет?
— Да.
— Мужчины сеяли своё семя повсюду, не только здесь в Лилимаре или Цитадели, но и в Приморье… Деске… Уллуме… даже, говорят, на Зелёных островах за Уллумом. — Он хитро улыбнулся мне. — И, говорят, женщины тоже были не прочь немного поразвлечься за закрытой дверью. Похотливые женщины, похотливые мужчины, и прелестный маленький насильнек; многие простолюдины были счастливы лечь c королевской особой. И ты знаешь, что получается от таких занятий, верно?
— Дети.
— Дети, всё так. Это их кровь, Чарли, завратает нас от серости. Кто знает, какой бринц или придворный, или даже король собссной персоной ложился с моей бабушкой, или прабабушкой, или даже с моей матушкой? И вот он я, без патнышка серости на коже. И Йо, эта человекоподобная обезьяна, тоже без патнышка; Домми и Чёрный Том без патнышка… Стукс и Фремми… Джайя и Эрис… Дабл… Балт… док Фрид… все остальные… и
— О чём? — прошептал я. — Что у тебя на уме?
— Не важно, — ответил он. Он лёг и положил одну из своих худых рук на глаза, похожие на синяки. — Просто тебе бы следовало подумать дважды, прежде чем смавать грязь.
Из глубины коридора тот, кого они называли Галли, прорычал:
Хэйми закрыл глаза.