— Что с тобой случилось? — спросил я.

— Время игр, — глухо произнёс он.

— У него не получилось, — в соседней камере сказал Фремми, у которого был подбит глаз.

— Никогда не получалось, — сказал Стукс. У него был синяк на виске, но в остальном он выглядел нормально.

— Заткнитесь вы оба! — крикнул Йо со своей стороны прохода. — Сделаете его, если попадёте в пару, а до тех пор оставьте его в покое.

Фремми и Стукс притихли. Йо сел к стене своей камеры, угрюмо уставившись в пол между колен. Над глазом у него была ссадина. Из других камер я слышал стоны и время от времени сдавленное кряхтение от боли. Одна из женщин тихонько плакала.

Открылась дверь и вошёл Перси с ведром, покачивающимся на сгибе локтя. Он остановился, чтобы взглянуть на выпавший из стены газовый фонарь. Поставив ведро, он воткнул фонарь обратно в неровное отверстие. В этот раз фонарь остался на месте. Перси достал из кармана деревянную спичку, чиркнул ею о каменный блок и поднёс к маленькому латунному патрубку. Он загорелся. Я ожидал, что Фремми это прокомментирует, но, похоже, тот на какое-то время истощил запас юмористических замечаний.

— Мафь, — сказал Перси сквозь каплевидное отверстие, которое когда-то было его ртом. — Мавь, ыы ому мафь.

— Я возьму один, — сказал Йо. Перси протянул ему маленький диск из ведра. На мой взгляд он походил на деревянный пятицентовик, о которых раньше говорили: никогда их не бери. — И дай один новичку. Если ему не нужно, то пригодится Бесполезному.

— Мазь? — спросил я.

— А что, блядь, ещё? — Йота начал намазывать заднюю часть своей широкой шеи.

— Кажому, — обратился ко мне Перси. — Кажому оону.

Я предположил, что он просит новичка протянуть руку, поэтому я сунул руку через прутья решётки. Он бросил мне в ладонь одну из деревянных монеток.

— Спасибо, Перси, — сказал я.

Он оглянулся на меня. На его лице было что-то похожее на изумление. Возможно, его никогда раньше не благодарили, по крайней мере, в Глубокой Малин.

На деревянном диске был нанесён толстый слой дурно пахнущего вещества. Я присел рядом с Хэйми и спросил его, где болит.

— Везде, — ответил он, и попытался улыбнуться.

— Где сильнее?

Тем временем Перси нёс ведро по проходу между камер, повторяя: «Мафь, мафь, оому мафь?»

— Колени. Плечи. Канешны, кишки хуже всего, но тут мазью не поможешь.