Были детали, которые не стыковались, но многие подходили. И как я уже сказал, это помогло скоротать время.

Вопрос, на который я не мог найти ответа: что со всем этим можно сделать?

6

Я немного узнал своих товарищей по заключению, но так как мы оставались заперты в своих камерах, было невозможно развивать то, что вы назвали бы близкими отношениями. Фремми и Стукс были комическим дуэтом, хотя их остроумие (или то, что за него выдавалось) больше забавляло их самих, чем кого-либо другого, включая меня. Домми был здоровяком, но этот его навевающий мысли о кладбище кашель усиливался, когда он ложился. Другой чёрный парень, Том, был гораздо меньше. Он обладал фантастически певучим голосом, но только Эрис могла уговорить его что-нибудь спеть. В одной из его баллад рассказывалась история, которую я знал. О маленькой девочке, которая пошла навестить свою бабушку и встретила волка, одетого в ночную рубашку бабули. Я помнил, что у «Красной шапочки» был счастливый конец, но версия Тома заканчивалась мрачной рифмой: Она бежала, но её поймали, и все её усилия ничего не дали.

В Глубокой Малин счастливые концовки, похоже, были в дефиците.

К третьему дню я начал понимать истинное значение слова «безумие». Мои коллеги по темнице, возможно, и были цельными, но отнюдь не кандидатами в МЕНСА.[40] Джайя казалась достаточно сообразительной, и был ещё один парень по имени Джека, который знал бесконечное число загадок, но разговор с остальными был бессвязной болтовнёй.

Я отжимался, чтобы разогнать кровь, приседал и бегал на месте.

— Вы посмотрите, как выпендривается этот маленький принц, — как-то сказал Йо. Йота был засранцем, но, тем не менее, он мне понравился. В чём-то он напоминал мне моего давно отдалившегося приятеля Берти Бёрда. Как и Бёрдмэн, Йота был бесхитростен в своей заносчивости, к тому же меня всегда восхищали хорошие болтуны. Йота не был лучшим из тех, кого я когда-либо знал, но и не был плохим, и хотя я ещё не стал старожилом, мне нравилось подначивать его.

— Смотри, Йо, — сказал я, и поднёс руки к груди ладонями вниз. Затем подпрыгнул, ударив коленями по ладоням. — А ты так можешь?

— И порвать себе что-нибудь? Растянуть мышцы? Вывихнуть копчик? Тебе бы этого хотелось, правда? Тогда ты смог бы убежать от меня, когда начнётся «Честный».

— Я не собираюсь быть первым, — сказал я. — Тридцать первым и останусь. Летучий Убийца разделается со всеми цельными. Давай же, посмотрим, получится ли у тебя! — Я поднял ладони почти до подбородка и продолжил упраждение. Мои эндорфины, несмотря на усталость, приняли вызов. По крайней мере, ненадолго.