Я налил остатки чая. Хватило только на половину стакана, и это хорошо, потому что моя рука дрожала, а из глаз текли слёзы. Я не плакал с тех пор, как в Глубокой Малин вспоминал отца.
— Зачем ты рассказал мне это, Чарли?
Я этого не знал, когда начинал рассказ — подумал, что это единственная история, о которой я никому не рассказывал, — но теперь понял.
— Я украл твои костыли. В своё оправдание могу сказать только, что я должен был это сделать.
— Ах, Чарли. — Она коснулась моей щеки. — В любом случае, ты не смог бы обрести покой здесь. Ты не из этого мира, ты другой, и если ты вскоре не вернёшься, то обнаружишь, что не можешь жить ни в том, ни в другом мире. — Она встала. — Я должна идти. Слишком много дел.
Я проводил её до двери. В восьмом классе на уроке английского языка мы изучали хайку, и мне вспомнилось одно из них. Очень нежно я прикоснулся кончиками пальцев к её покрытым коркой губам.
— Когда есть любовь, шрамы так же красивы, как ямочки на щеках. Я люблю тебя, Лия.
Она так же нежно коснулась моих губ.
— Я тоже люблю тебя.
Она выскользнула за дверь и исчезла.
5
На следующий день в гости пришли Эрис и Джайя, обе в рабочей одежде и больших соломенных шляпах. Все, кто работал под открытым небом, теперь носили шляпы, потому что солнце светило каждый день, как будто компенсируя годы облачности, а кожа у всех — не только у тех из нас, кто долгое время провёл в местах не столь отдалённых — была белая, как рыбье брюхо.
Мы отлично посидели. Женщины говорили о работе, которой занимались, а я рассказал им о своём выздоровлении, почти полном. Никто из нас не хотел вспоминать Глубокую Малин и «Честного», побег и ночных стражей. И уж точно не мертвецов, которых мы оставили позади. Они рассмеялись, когда я рассказал им, с каким важным видом пришёл Стукс. Но воздержался от рассказов о полуночных визитах Келлина и Петры — в них не было ничего смешного. Я узнал, что из Крэтчи прибыла группа великанов, чтобы присягнуть на верность своей королеве.
Джайя заметила мой рюкзак и опустилась перед ним на колени, скользя ладонями по его красному нейлону и чёрным нейлоновым лямкам. Эрис склонилась рядом с Радар, запуская руки в её шёрстку.
— Ооо, — произнесла Джайя, — это
— Да. — Скорее всего, во Вьетнаме.
— Я бы многое отдала, чтобы иметь такое же. — Она подняла рюкзак за лямки. — И такое тяжёлое! Ты сможешь его унести?
— Я попытаюсь, — ответил я, и вынужден был улыбнуться. Конечно, рюкзак был тяжёлым — кроме моей одежды и обезьянки Радар, там лежал дверной молоток из чистого золота. Клаудия и Вуди настояли, чтобы я взял его.