- Как тебя зовут?

- Здесь меня называют Отуля.

Бекшеев вытирался аккуратно. Домотканое полотенце было жестким и колючим, но тем лучше. Кожа отмирала. И чувствительность возвращалась.

- Это что-то значит?

- Мужчины вечно ищут смысл, - её улыбка стала даже лукавой.

Она могла украсть…

Или нет?

Там, на Востоке, все иначе. Порядок, установленный от сотворения мира. И правила. Множество правил. Прав. Привилегий. И если кому-то дано высочайшее дозволение носить символ императорского дома, он и будет носит.

Не снимая.

До смерти. И даже после.

- Расскажешь? – это не приказ. Просьба.

- Ложись, - а вот это уже приказ. И остается подчиниться.

Лавка уже укрыта полотенцем, еще одним. И в тусклом свете виден узор, сложный, явно нездешний. Хотя в Китае больше шелками вышивают. А тут шерсть. И лен, кажется. Или не лен? Бекшеев в тканях мало смыслит.

Мягкие руки осторожно надавили на шею.

- Лежи прямо. Не шевелись. Будет больно. Иногда. Но болезни много. Тело слабое.

- Это…

- Госпожа имеет дар. Но и дар не способен исправить все. А ты способен. Просто ленишься.

- Я не…

Пальцы ткнули куда-то в спину, и речь отняло. А ведь ходят упорнейшие слухи, что Золотые птицы Сына Неба способны убить одним прикосновением.

Слухи.