И ледяная земля, на которой порой приходилось спать. Многие дни без сна. Болота. пули… и тот маг, который ударил силой.

Это ведь могло повлиять?

Могло.

А потому, когда вдруг, когда я поняла, что беременна, я… я опять поверила в чудо.

- И больно, - я уцепилась за взгляд этой сволочи. – Это очень больно.

Одинцов был счастлив. И я тоже. И в какой-то миг вдруг показалась, что мы, как раньше, одно целое. Теперь-то я понимаю, что это – очередная иллюзия. Но… поверить хотелось.

И верила.

Целители меня наблюдали. Как иначе. И никто, мать его, не заметил неладного. Да, я уставала. Да, меня постоянно мутило. И сил не оставалось порой даже на то, чтобы подняться с постели.

Это бывает.

Беременность – это… тяжело.

Даже моя свекровь вдруг переменилась. И искренне беспокоилась. Не за меня. За мою девочку. За мою волшебную девочку, которая прожила два часа. Потому что…

Он смотрит на меня. Жадно так.

А я…

Я так и не смогла говорить об этом. И не хочу. Даже сейчас. Я все знаю. То есть, уже знаю. И не только я. Цена такая. Измененные детей иметь не могут.

Женщины.

Следствие воздействия силы на организм. И да, я здорова. Со всех точек зрения здорова. А вот дети… шансы родить даже не здорового, хотя бы жизнеспособного ребенка близки к нулю.

Это нам уже потом сказали. Выяснили.

И данные… никто ведь не предполагал. И да, случались беременности и раньше. Мало. Мы и беременеем-то с трудом. А уж потом… ведь война шла. И на войне всякое.

Холод.

Голод.