Он резко развернулся и уставился на меня покрасневшими глазами. Губа его чуть дергалась, мелко так, характерно.

- Ты научился менять внешность, да? А настоящий Лютик? Он вообще существовал?

- Конечно, - голос у Дара хриплый, будто простуженный. – С чего ты решила, что я буду с тобой откровенничать.

- Почему бы и нет? – я пожала плечами. – Времени у нас изрядно. А одиночество, оно… давит. Я знаю.

Настороженность.

И недоверие.

Такие, как мы в принципе не склонны верить кому-то. А он еще и болен. Как мозгоправы проглядели-то?

- Они обещали, - пожаловался Дар. – Дворянство… сказали, что дар мой… мой дар… он открылся здесь. Это важно. Энергия. Много энергии… тело меняется.

- Непроизвольно. Ты говорил.

- Да… да… женщины работали на шахтах. Я смотрел. Потом. Когда вернулся. Так вот, они рожали одного-двух, да и там часто уроды случались. Каково родить урода? А? Ты же знаешь? Хочешь, чтобы я говорил, давай и сама…

- Она не была уродом.

Моя девочка.

Год. И недовольства во взгляде свекрови с каждым днем больше. Она сдерживает его. Она ведь хорошо воспитана и в жизни не пойдет против воли сына. Но я чувствую это её недовольство.

А потом оно прорывается все же.

В отдельных фразах. Нет, не упреках. Скорее… сомнениях. Я ведь была там… на фронте. Среди мужчин. И может, мое поведение отличалось вольностью? Может, я не сохранила себя для брака… может, имела связи с другими мужчинами?

Может…

В этом дело?

Поэтому не получается забеременеть?

И я сама поневоле начинаю сомневаться. Нет, не в связях… какие другие мужчины, когда в большинстве своем они, взглянув на меня, измененную, испытывали или ужас, или отвращение. Нет… да и ментальная связь, которую создавали исключительно, чтобы удержать меня в здравом уме, не позволила бы иных привязанностей. Но… холод.

И голод.