Узкая пластина артефакта влажная от воды. И холодная. Питающий камень спрятан внутри контура.

- А ты?

- У меня их полдюжины… был один, но как-то случайно забыл в другой куртке. Теперь вот… всегда. Должен касаться кожи.

Сапожник сунул руку под одежду.

- Новейшая разработка. На следовых эманациях. И остаточном фоне. Для… слепых. В теории. Осторожно, может быть неприятно.

Это слабо сказано. Стоило металлу коснуться кожи, и голову пронзает боль.

Этак Бекшеев прямо у входа и ляжет.

Но боль проходит, а тьма рассеивается. Медленно. Она остается отдельными мазками, освобождая широкий коридор, в центре которого остались деревянные шпалы. Некоторые сгнили, другие казались почти нетронутыми. Странно, все даже не в серых, в сине-зеленых тонах, но в то же время восприятие четкое.

Тележка.

И… куда дальше-то?

Вниз.

Что бы дар ни уловил, это находилось внизу. И стоило потянуться, как ощущение стало четче. Яснее.

- А говорили, что все входы закрыты, - проворчал Сапожник, озираясь с интересом.

Лампу бы. От этого амулета голова все-таки ноет, слабо, но ощутимо. Но лампы не было, зато были рельсы, уходящие в темноту. И Бекшеев решительно двинулся вперед. В голове он удерживал план. И пока получалось.

Под ногами хрустела крошка.

Изредка попадалось старое тряпье.

Брошенная кем-то кирка. Или вот расколотый шлем.

Сапог.

И подъемник. Вернее то, что от него осталось.

- Твою ж… - Сапожник заглянул в дыру. – Уверен, что нам туда?