После некоторого молчания голос проскрипел:

– С чего вы взяли, что мне об этом должно быть известно?

– Потому что этим агентом были вы, – пояснил Антон.

Кто-то из присутствующих издал удивленный возглас.

– Вы давно готовились сместить графа с его пьедестала, не так ли? Вы фактически породнились с ним, вошли в семью, стали незаменимым, с тем чтобы в нужный момент нанести удар. Неужели ради этого вы готовы были пожертвовать самым ценным… своей станцией?

Губы лежащего в саркофаге тронула улыбка, словно изогнулся червяк.

– Тебе и это известно… О, это была тонкая игра! Признаюсь, Гермес почти вычислил меня. Ведь рапорты филеров сходились на моей персоне. Я, любезные мои, тайно служу по сыскной части многие лета. Отправить графа на каторгу было моей заветной мечтой… но увы! Велесов был хитер, и связи у него были невиданные. Я честно докладывал на него в отдел, но у него же в правительстве куплены все, вплоть до мышей! Никто не посмел его тронуть! Не помогли ни рапорты, ни моя честная беспорочная служба, кхе-кхе… И если бы не внезапная смерть, мне пожалуй, и вправду пришлось бы его…

– Послушайте, – нетерпеливо вмешался парень. – В другое время я бы ознакомился со всеми тайнами мадридского двора, но сейчас времени у нас нет. К тому же подковерные интриги значения для нас не имеют. С точки зрения тех интересов, которые я здесь представляю, абсолютно все равно, кто именно лежит в саркофаге – граф Велесов, его камердинер или даже Лев Толстой…

– Осталось четыре минуты, – сообщила зеленоглазая девушка.

– …поэтому через четыре минуты станция будет закрыта, – заключил парень. – Больше мне сказать нечего.

Все посмотрели на саркофаг.

– Ну что ж, – ровно произнес голос. – Вы, очевидно, не оставляете мне выбора.

Антон с удивлением увидел, что крышка саркофага дрогнула. Взвизгнули петли, которые не приходили в движение много лет, и между крышкой и стенкой образовалась щель. Оттуда вырвались и заклубились мириады черных мошек. Затрещали шланги, пиявками присосавшиеся к стеклянному куполу. Сантиметр за сантиметром, крышка ползла вверх, удерживаемая блестящим суставчатым механизмом.

Когда стеклянный колпак открылся до предела, из гроба медленно восстала фигура. Пятнистый череп качался, прозрачный шлем съехал на ухо, болтались оборванные провода. Мраморно-бледная без единой кровинки плоть складками свисала на распухший живот. Пораженные, присутствующие не сводили глаз с изможденного лица.

Очевидно, что этот подъем дался двухсотлетнему человеку с непомерным трудом. Упираясь в борт саркофага желтыми костлявыми ладонями, старец дрожал всем телом, а янтарные пятна энергеля переливались на морщинистой слоновьей коже. Сухие губы его разомкнулись.