Тэцудзи усмехнулся. Знал бы Ямада, насколько близок был к истине!

Прятаться внутри шатра принц не захотел — слишком свежи оказались воспоминания о сидении взаперти. Похоже, Ямада понял, какие чувства одолевали Тэцудзи, потому как без лишних разговоров подсадил его на верёвку, унизанную цветными бумажными фонариками, и по ней принц вскарабкался на верхушку ближайшего шатра.

— Постарайся никому не попадаться на глаза, — наставил его Ямада, прежде чем влиться в толпу. — Если что случится, я могу не успеть тебе на подмогу.

— Я не буду высовываться, так что ни одна душа меня не увидит, — пообещал Тэцудзи. Он с мстительным удовольствием представлял, как перекосит колдуна Араки, когда тот обнаружит, что пленники сбежали. И поделом!

С того места, где затаился принц, было хорошо видно подмостки. Над ними в несколько рядов висели бумажные фонарики, мягкий свет которых напомнил Тэцудзи, как они с братом и матушкой ходили в театр Кабуки. Ему вдруг, как наяву, послышались напевные речи актёров, шелест вееров и тихих смешков зрителей. Перед внутренним взором предстал Такаси, то и дело утиравший рукавом кимоно выступившие на глазах слёзы. Тэцудзи часто дразнил брата, что тот заливался слезами, когда его одолевал особенно сильный приступ хохота, за что часто получал нагоняй от матушки. Императрица нечасто журила Тэцудзи вслух: один лишь взгляд её строгих, изящно подведённых тушью глаз справлялся с усмирением младшего из принцев гораздо лучше пустых увещеваний.

Тэцудзи с трудом сглотнул подступивший к горлу комок. Славные были времена, жаль только, что возврата к ним больше не было…

С трудом отогнав от себя печальные мысли, Тэцудзи снова обратил свой взор на подмостки. По обеим сторонам сцены стояли расписанные огненными птицами ширмы — за ними скрывались уже выступившие артисты, а им на смену приходили новые. Когда трое танцоров в масках ушли, на сцену поднялись двое: старик с флейтой и девчушка, руки которой были плотно прижаты к телу. Приглядевшись получше, Тэцудзи понял, что у девочки не было рук вообще! Пустые рукава её алого кимоно, расшитого бабочками, безжизненно висели вдоль тела. Но когда девчушка принялась танцевать, рукава одеяния начали изящно виться, вторя её движениям. Под заунывную мелодию флейты она спела песню про героев таких стародавних лет, что даже имена их уже изгладились из народной памяти.

Но голосок у девчонки был, что надо — даже в столице редко встречались подобные дарования.

Следующей на сцену вышла дородная и коренастая женщина в настолько ярком и пёстром кимоно, что у Тэцудзи от неё зарябило в глазах. Следом за женщиной с утробным мявом выскочило с десяток разномастных кошек, которые, повинуясь одному лишь взмаху руки дрессировщицы, то прыгали, то вдруг замирали на месте, словно глиняные статуэтки.