– Это мои дела! – Бойко двигает лупу; на следующем кадре лисья голова торчит из воды. – Это мой друг фронтовой в лазарете загибается, пока ты ему дело шьешь! Моих ребят только что закопали!

– Там и моих ребят закопали.

– А по тебе не скажешь. Когда хоронили, ты даже не подошел.

Я застываю. Он даже не представляет, насколько он прав.

– Мое терпение на исходе, майор, – я вынимаю из его руки пленку.

Он поднимается из-за стола. Глубоко затягивается. Бросает на пол и давит егерским ботинком окурок. Подходит ко мне вплотную. Скалится зло. Буравит глазами – чуть снизу вверх, он слегка ниже ростом.

– Там все равно ни хера, на пленке, – из его рта вместе со словами сочится густой едкий дым. – Пейзажи и голые бабы. Юный натуралист.

Он направляется к выходу, нарочно задевает меня плечом.

– Что по подопытному? – я иду за ним.

– Прочесали окрестности. Не нашли.

– Погоди минуту, майор.

Он застывает на пороге:

– Арестовывать будешь?

Я смотрю ему в спину. Сейчас, пока он не видит, я могу не прятать тоску. В других обстоятельствах, если бы я был Максим Кронин, он мог бы стать моим другом. Но я ведь оборотень. Я особист Степан Шутов. И он меня презирает.

– Пока не буду. Расскажу тебе лучше историю.

Он не двигается. Не уходит – но и не оборачивается.

– Знал я как-то одного офицера – на тебя был похож, майор. Капитан, из разведки фронта. Допустим, звали его Максим. Ребята его любили. Да и начальство тоже. Языков таскал пачками, чинов фашистских покрошил – роту. И была у него особая гордость – ребят своих из-за линии фронта живыми всегда приводил. За три года только двоих потерял. А ребята тоже – орлы. Всем, понятное дело, на грудь цацки, доппаек в зубы. Особенно старшина был хорош – снайпер, правая рука капитана и лучший товарищ. Прямо как Деев твой. Капитан ему доверял. И, конечно, оба они нашего брата особиста не слишком любили. Как-то выпили, делились историями. Капитан старшине рассказал, что чудом от ареста сбежал перед самой войной. А на следующий день капитана в штаб вызвали. Он заходит – а там его ждут мои сослуживцы. Из Особого отдела орлы. В общем, взяли его – как вражьего пособника и шпиона – и в лагерь. Искупать трудом. Уран добывать.

– И зачем ты мне, капитан, все это рассказываешь? – он по-прежнему стоит на пороге ко мне спиной.

– А затем, что сдал-то его старшина. Который был у него правой рукой, как у тебя Деев. И не враз сдавал, а долго и обстоятельно. У сослуживцев моих целая пачка донесений лежала. Я так понял – прихватили самого старшину на горяченьком, мародерство, там, или ляпнул что-то не то… Перед выбором поставили старшину. Ну, он выбрал.