– Я вас искал, искал… хотел спросить… – пьяно бормочет Пашка, – по поводу женщин совета… вот как мне сделать, чтобы женщина полюбила… Ребята сказали, вы в фотоателье…
Я вырубаю мотор мотоцикла. Он говорит, говорит, а я стою и смотрю на фото.
– …Ну я пришел… Вас нет… Гляжу – в водичке карточка плавает, одна-единственная… Остальные-то все вы вытащили, а эту забыли… Так я подумал – вам надо на нее глянуть. Уж больно похожа на женщину, которая была у вас в часиках…
На фотографии – Лена. Темный плащ. Непривычно короткие волосы. Резко очерченные, высокие скулы. Незнакомый, колючий и затравленный взгляд. С короткой стрижкой она похожа на мальчика-новобранца. А с этим взглядом – на ощетинившегося зверька. Но это точно она.
– …Я в штаб бегом, потом опять к ребятам – вас нигде нет… Дай, думаю, к Борьке загляну, вдруг вы тут…
Скорее всего, это последняя фотография на отснятой Деевым пленке, раз она была в самом низу. Скорее всего, она сделана после той, где нагрудные часы в куче мертвых тел. Скорее всего, Елена жива.
– …ну, заодно и рисовой выпил… А то свидание у меня, товарищ Шутов, не получилось…
На фотографии она не одна. Напротив Лены – бородатый мужчина с охотничьим ружьем на плече. На заднем плане чернеют кладбищенские кресты.
– …Я и цветы собрал, и картошку принес, а она со мной не пошла. А с косорылым почему-то…
Я перебиваю:
– Кто этот мужчина?
Я трясу фотографией перед самым его лицом.
– Так это же Сыч Андрон, Ермилов брательник…
Рядовой Овчаренко широким жестом указывает в сторону домов староверов, слегка пошатнувшись, хватается рукой за руль мотоцикла и только сейчас как будто замечает и сам мотоцикл, и набитый мой вещмешок, и баклажку с водой.
– Вы что же, товарищ Шутов… из Лисьих Бродов уже у… уезжаете?..
Я снова закуриваю. Смотрю на фотографию. На дома староверов.
– Уже нет, Овчаренко.
Он улыбается, но в глазах по-прежнему беспокойство:
– Товарищ Шутов. У вас кровь из носа идет.