Господин извлек из кармана золотые часы на цепочке. Отщелкнул крышку, демонстрируя Кронину его собственный черно-белый портрет. Тот рванулся в кресле:

– Где Лиза?

– Сейчас ты ее увидишь.

Господин любил театральные жесты, и на этот раз не отказал себе в удовольствии. Конвоиры распахнули дверь в процедурную – и вошла полукровка. Ее руки были связаны за спиной, рот заткнут нечистым кляпом. Вслед за нею вошла Элена с пистолетом в руке. Улыбнулась Кронину ледяной змеиной улыбкой – и приставила дуло к виску полукровки.

Что-то было не так с полукровкой. Она пахла иначе. Она больше не пахла зверем…

– Самка в пару! – провозгласил Юнгер. – Сразу две любимые самки!

Максим Кронин глядел на женщин больным, страдающим взглядом:

– Для чего это, Юнгер? Я ведь правда ничего не знаю… не помню.

– Я верну тебе память, – господин держал часы за цепочку, отставив мизинец. – Ты вспомнишь – и ты расскажешь. Для этого здесь полукровка.

– Она твоя сестра, Юнгер, – тихо произнес Кронин, глядя на пистолет, который его жена держала у головы его шлюхи.

– Сколько можно, Макс! – господин поморщился. – Мы с Эле-ной – сводные. Не родные по крови. Нет помех для нашей любви, да, милая?

– Да, дорогой.

– Я закончу свою великую миссию – и мы с Эленой дадим потомство. Это будут самые…

– Я говорю про Лизу, – перебил Кронин. – Она твоя сестра, Юнгер. Твой отец – ее отец. Пощади ее. У вас общая кровь.

– Лжешь, подлец! – чем больше господин нервничал, тем литературнее изъяснялся по-русски. – Я не верю! – он беспомощно обернулся к Элене.

Та взглянула в сторону Кронина и тут же – в сторону полукровки, не на них, а поверх голов. Так смотрят на небо, чтобы выяснить, есть ли тучи, будет ли дождь… Повернулась к Юнгеру – и кивнула:

– Он сказал правду.

С наслаждением Лама наблюдал за реакцией господина. За багровым его лицом. За трясущимся подбородком. За подергивающимися в дрожащей руке часами. Господин, казалось, сейчас заплачет – как ревнивый старший ребенок, не желающий мириться с появлением младшего. Нет, сдержался. Сделал яростный вдох и долгий, неровный выдох. С ненавистью зыркнул на полукровку. Потом вдруг обратился к Ламе:

– Значит, мой отец в поездках пользовал шлюх… И вся наша дружная семья теперь в сборе. Что-то мне не везет на сестер – все влюбляются в Макса Кронина… Впрочем, не по собственной воле. Эту вот сестренку… дочь шлюхи… толкнул к нему в постель я. А другую, – он кивнул на Элену, – подложил под него наш друг Аристов.

Элена нахмурилась: