– У нас была девочка.

– Столь ранний срок… Мы не можем быть в известности, какого пола являлся плод.

И я кричу:

– Зачем ты пошла туда, Лена? Зачем ты, дура, так рисковала?!

Она говорит:

– Прости, Максим. Я хотела доказать тебе, что могу.

…Пять.

Трое китайцев таращат глаза и мычат через грязные кляпы. Харбин. Пропахший кровью одноэтажный каменный домик с деревянными ставнями. Тридцать девятый год.

Перед каждым выстрелом Юнгер спрашивает:

– Куда ты дел карту?

Я не отвечаю. Они по очереди расстреливают всех троих.

– Ты жестокий человек, – говорит мне Юнгер. – Продал жизни своих соратников за старый шелковый свиток… Где карта?

Я не отвечаю.

Они срывают мне ногти – на руках, потом на ногах. Они сажают мне на живот голодную крысу и накрывают сверху жестянкой. Они стучат по жестянке прикладом, сводя эту крысу с ума. Пока она с визгом вгрызается в мою кожу и мясо, Лама выводит у меня на груди острием ножа три продольные черты и одну поперечную.

Я кричу. Но я им не говорю, что отдал карту агенту Верному.

И тем более я не говорю про ключ от усыпальницы, про пароль, без которого карта фактически бесполезна.

…Четыре.