Не приходя в сознание, раненый закашлялся с бульканьем; изо рта на щеки и подбородок брызнула кровь. Китаец Лама выловил из таза ком марли, отжал и обтер восковое лицо.

Доктор Новак осмотрел рану, ощупал грудь вокруг пулевого отверстия и вынул из саквояжа спринцовку и хирургические щипцы. Безнадежно. Этот человек – не жилец. Означает ли это, что он, Иржи Новак, не жилец тоже?

– Что вы медлите?

– Боюсь, я бессилен. Пуля слишком глубоко…

– Поэтому вас и привели! – сказал Лама раздраженно. – Если бы неглубоко, я бы сам ее вынул!

– …И задета артерия. Если я потревожу пулю – он истечет кровью за полминуты. Если нет – за полчаса. В любом случае он покойник.

Лама резко подскочил к Новаку и схватил его двумя пальцами за кадык:

– Быстро делай, что велено. Или через секунду покойником будешь ты.

– Хорошо, хорошо, как скажете, – просипел доктор Новак. – Я введу ему дозу морфия.

– Тройную дозу, – Лама нехотя убрал пальцы. – К обычной пациент давно привык.

Доктор Новак ввел морфий, плеснул себе на руки спиртом, по возможности отсосал кровь спринцовкой. Потом ввел хирургические щипцы и вытянул из раны сплющенный кусочек свинца.

Кровь выплеснулась под напором из раны – на него, на ковер, на Ламу, на стену, на бандитов-китайцев. Кровь двумя извилистыми струйками потекла из уголков рта. Юнгер дернулся, захрипел, подался вперед, как будто пытаясь встать и дрожа всем телом от напряжения. Это была агония.

– Отойди, – ледяным голосом сказал Лама.

– Шансов не было… – залопотал Новак, пятясь. – Тут бы ни один медик… Понимаете, шансов не было!.. Я ведь предупреждал…

Лама молча стоял над умирающим и смотрел на агонию. На секунду доктору показалось, что на бесстрастном лице китайца появилось плотоядное, жадное выражение – будто тигр высунул из зарослей морду и снова спрятался. Когда Юнгер перестал дергаться, а хриплое его дыхание сделалось редким, когда он устало и мирно выдохнул, сложив губы трубочкой, и после этого уже не вдохнул, Лама вынул из кармана флакончик с рубиновой жидкостью – и доктор Новак вдруг тоже забыл, как дышат.

Еще пару секунд помедлив и явно приняв решение, Лама присел над телом, раскупорил флакончик и капнул одну каплю на рану, а другую Юнгеру в вытянутый трубочкой рот, похожий на окровавленный хоботок слепня. Потом встал и отвернулся, как будто не интересуясь дальнейшим.

Доктор Новак завороженно смотрел, как затягивается смертельная рана, и как, дрогнув, жадно всасывает воздух испачканный хоботок, как дыхание выравнивается, как хоботок расслабляется и становится снова ртом, и как плавится, розовеет и оживает восковая мертвая маска.