– Какое ужасное место для бедняги, – сказала Сирена Гертруде, когда заехала за ней на автомобиле. Ворота раскрыл Муттер, демонстрируя манеры еще хуже, чем в прошлый раз, и проводил Сирену в приемную со скрипом и кряхтеньем.

– Зачем ты держишь этого мужлана? – спросила она, когда он убрел.

– Он по-своему полезен, – сказала Гертруда, отвлеченная и сосредоточенная на чем-то постороннем. – Это он рассказал мне об Орме, – добавила она рассеянно.

– Откуда ему об этом знать? – спросила ошеломленная Сирена.

– Люди в низах ближе к земле, они обмениваются о нем байками. Они только и говорят о примитивном или призрачном без задней мысли. В их мире нет места философии. Они действуют в тесных стенках факта. Так важность обретают случайные пустяки и истории, как у нас – идеи. Образованные классы отроду не рассказывают истории, не разносят легенды и не изобретают мифологии.

– Вот как? – сказала Сирена, удивляясь и не вполне понимая, почему девушке это интересно или известно. – А как же греки? – спросила она, притянув на помощь притворному интересу осколок забытого образования.

– В точности то же самое. Титаны начинались не более чем с племен туземцев, обмазанных белой грязью, которые скакали у хижин и выкрикивали сказки под шум трещоток, чтобы женщины и дети не выходили.

– М-м, – протянула Сирена.

– Я скажу еще одно: Муттер не доверяет доктору Хоффману еще больше моего – кажется, от чего-то в связи с его сыном.

Сирена совершенно потеряла внимание и порывалась уходить. Момент настал: она наконец могла поблагодарить Измаила и начать их дружбу. У ворот Сирена снова взглянула на Муттера; тот смотрел на мурчащий автомобиль и игнорировал ее интерес. Гертруда повернулась к нему перед уходом с дружеским выражением на лице.

– Сегодня мы вернем домой Измаила, – сказала она доверительно.

Она повернулась к машине, упустив его выражение, которое вдруг перекосилось. Сирена поняла, что ее подруга жестоко ошибается, хоть сколько-нибудь доверяя этому презренному олуху, и решила блюсти его будущее участие внимательнее.

В машине Сирена нашла отстраненность Гертруды раздражающей. Ее пригласили разделить момент, а не игнорировать его.

– Как думаешь, он здоров? Затронута ли его память? – спросила Сирена. – Он провел там долгое время. Возможно, даже не вспомнит меня. Как я ему все расскажу, все объясню?

Гертруда искренне привязалась к новой подруге и черпала немалое удовольствие из ее кипучей энергии, но сейчас та больше напоминала писклявую девицу, фантазирующую о том, с кем никогда не встречалась. Гертруда пыталась смолчать, но упрямство – своевольный советник.