– А, ты нашла эти вырезки, – сказала она безучастно.

– Чернила линяют, они испачкают ваши чулки.

– Знаю. Не надо было их сохранять.

На шее у Кейт появилась странная тень, напоминающая острие кинжала.

– Выбросить их? Мадам?

Она помолчала.

– Нет. Я… Нет! – Она подошла ко мне и вырвала вырезки из моих рук. При свете свечи казалось, что у Кейт огромные синяки под глазами. – Ни слова Билли об этом!

Это была не просьба.

– Да, мадам!

Внизу хлопнула входная дверь. Послышался голос Билли. Он вернулся домой из магазина отца.

Я поспешила прочь. Но не успела я сделать и трех шагов, услышала голос Кейт:

– Я… я… я так скучаю по ней!

Я застыла.

Повисло молчание, но в моей груди все клокотало.

Слова вырвались сами собой, я ничего не могла с этим поделать:

– По ней? А по чему вы скучаете больше – по избиениям работниц или по доведению их до голодной смерти?

Вот моя основная миссия – мстить ей! Сейчас Кейт покажет, чья она дочь! Я направилась к двери, собрав всю волю в кулак.

– Это была моя мать… – Голос Кейт дрожал от слез.

Это так сильно удивило меня, что я застыла в дверях, обернулась и уставилась на нее. Пламя свечи прыгало в такт ее рыданиям. В полутьме, сгорбленная от горя, она показалась мне действительно исхудавшей, изнуренной горем.

– Ее лицо – это мое самое первое воспоминание… И каким бы… омерзительным… оно ни стало для меня потом… оно останется со мной навсегда.