– Ну и что?

– Она живая, Тейт!

Каждый раз, когда Тейт спрашивал о чем-то настолько очевидном, Винни подозревал, что он шутит. И каждый раз его подозрения рассыпались под обжигающим твердым взглядом, намекающим, что отвечать необязательно. Потому что Тейт способен все узнать, просто посмотрев человеку в глаза.

– Может, она не просто так стала особенной, – сказал Тейт, и это тоже была не шутка. – Может, в этом ее предназначение.

– Не думаю, что Анжелика согласилась бы с этим.

– Опять строишь из себя святошу? Ты иногда еще тот говнюк, почему бы просто не быть им до конца?

Тейт снова начинал злиться. В этом было что-то парадоксальное. Винни понимал, что Тейт намеренно нес разную жестокую чушь, в которую сам не верил, только чтобы спровоцировать его на спор. С самого начала Винни чувствовал это и был не против парировать выпады, но порой Тейт говорил нечто настолько абсурдное, что даже у него заканчивались аргументы.

– Я никогда не отрицал, что могу быть говнюком. Но это… Не знаю, Тейт. Так просто не поступают, – только и смог сказать Винни.

Тейт не отводил от него пронизывающего взгляда, застыв в той же позе. Бледный и недвижимый, он был похож на мраморную статую с пугающе живыми глазами.

– И не так поступают, Винни.

От того, как это прозвучало, по спине Винни пробежал холодок. А может быть, дело было во взгляде. Тейт смотрел на Винни так, будто тот был гораздо более удивительным, чем исчезающий в падении бумажный самолетик. Или работающий без батареек радиоприемник, настраивающийся на потустороннюю волну. Или призрак девушки в коме, разбивающийся мерцающим дождем о раскрытый зонт. Винни стало не по себе. Он искренне обрадовался, когда Тейт наконец отмер и отвернулся от него.

– А было бы неплохо иметь возможность в любой момент избавиться от боли. – Схватившись за перила пожарной лестницы, Тейт опасно перегнулся через них. – Вообще от любой, не только физической. Представь, как круто. Когда тебе плохо, просто выпиваешь таблетку, и все проходит.

– Не знаю, что в этом крутого. По-моему, хрень полная, – сказал Винни.

– Почему?

– Тебе честно ответить или по-занудски?

– Честно.

– Скучно жить, когда все всегда хорошо. Помню, как-то училка по теологии целый урок распиналась о том, как было бы замечательно после смерти попасть в рай. Никаких тревог, одно сплошное блаженство длиною в вечность. Я тогда подумал: «Ну на фиг этот рай. Свихнуться ж можно».

Губы Тейта тронула тень улыбки.

– А по-занудски?

– Боль делает человека способным к состраданию.