А другие… не знаю. Может, это и есть их лучшие годы.

Я смотрела, как Присцилла блистает посреди танцпола – на лице широкая улыбка, она счастлива, ей уютно в собственном теле. Но ее сдержанность и самоконтроль никуда не делись.

Почему эти глупости имеют для тебя такое значение?

Я смотрела, как она танцует, а в ушах звенели мои собственные слова: я поняла, что теперь и мне важно, станет ли она королевой бала. Не знаю, была ли школа лучшими годами маминой жизни. Хотелось надеяться, что нет. Но мне стало ясно, почему этот бал имеет для нее такое значение.

И тут Присцилла посмотрела на меня, махнула рукой, пошевелила губами:

– Танцуй!

Я поставила стакан, вышла на танцпол, огибая тех, кто уже мог только лежать. Блин, рановато, но мне-то что. Добралась до Присциллы, она комично взмахнула руками, подзывая меня к себе. Я засмеялась – ну бред же. У мамы много достоинств, но только не чувство юмора.

Танцевали мы долго. Покачивались, хлопали в ладоши, кружились. В какой-то момент чуть не столкнулись с Сунгом и Дженнифер. Но танцпол – такая штука, которая все нейтрализует: обалдевшие, потные, мы просто двигались в такт, все вместе. Забыв про социальные границы, отделявшие нас друг от друга. Я даже обхватила Сунга за пояс и скакала с ним вместе под Blister in the Sun. Время шло, время стояло на месте. Я пыталась прочувствовать каждую секунду, оценить каждую из этих последних минут, которые мне суждено было провести с той Присциллой. Не моей мамой. Не женой. Не женщиной, предъявлявшей ко мне суровые требования. А с девчонкой, которой нравилось танцевать с друзьями.

Когда директор Баррет закончил извиваться в своем дурацком танце и постучал по микрофону, собираясь объявить имена короля и королевы бала, я ощутила, как рука Присциллы скользнула в мою. Сердце билось так громко, что я побоялась: вдруг она почувствует его удары через мою ладонь.

И вот что самое странное. Я вдруг поняла: мне по-прежнему хочется, чтобы она победила, но хочется этого иначе – от итога зависит не моя судьба, а ее счастье. А что с этим счастьем будет дальше, хватит ли его на несколько часов, дней или больше – этого я не знала. И это не имело значения. Мне просто хотелось, чтобы она его обрела.

Центр зала ярко осветили цветные прожекторы, и Баррет высоко поднял листок бумаги.

– Итак, королем бала избран… – Барабанная дробь из динамиков. – Нил Харпер!

Раздались восторженные вопли, а Нил, гордо выпятив грудь, прошествовал к Баррету. Девчонка с замысловатой прической вручила ему красную бархатную корону – такие носят короли в мультиках. Нил нацепил ее, лихо сдвинув набекрень. Ради Присциллы я не стала ерничать.