Устроитель выставки решился поправить канцлера:

– Возможно, вы имели в виду Орка Червоглазого?

– Тьфу на него, возможно. Не помню, как зовут этого идиота, между прочим, академика живописи! Который, как вы знаете, ковырял пальцем в заднице, а потом размазывал дерьмо по холсту. И что вы думаете? Это выдавалось за искусство высшей пробы! Его «картины» стоят миллионы! Когда я потребовал запретить покупку за государственные деньги этой мазни в Национальную галлерею, меня назвали ретроградом и душителем свободы. Поразительно, у меня порой просто нет слов! Не слушайте никого. Для того чтобы понять настоящее искусство, вам не потребуется заканчивать академию, истинную красоту вы почувствуете сразу и без всяких подсказок. Вам не придется для этого «воспитывать» свой художественный вкус. И как показывает практика – хорошая вещь в рекламе не нуждается. Также простой и ясный совет мне хочется дать нашему молодому поколению – больше думайте своей головой!

Канцлер развернулся, и толпа расступилась перед ним, Олли заторможено пошла следом. Возле самого выхода дед остановился. Он взглянул на еще одну работу – «Поединок на шпагах». В правом нижнем углу стоял спиной голый парень в одних кружевных черных чулках, он держал в руке дорогую шпагу и повернул к зрителям лицо. Все его тело было напряжено и вытянуто как струна. В верхнем левом углу на него шел его поединщик, тоже со шпагой и тоже в одних чулках, только белого цвета. Его член был возбужден и стоял колом. Канцлер мотнул головой, словно отгоняя наваждение, и прошел к лифту. Олли поплелась следом, там дед взял ее крепко за руку, как он обычно делал всякий раз в лифте, и уставился на мелькающие цифры табло. Девушке стало противно, словно ее держит за руку мерзкая жаба, и она попыталась вырвать свою конечность. Дед недоуменно посмотрел и усилил хватку, не отпуская ее, пока не раскрылись дверцы лифта.

Старик сел во флаер, следом в соседнее мягкое широкое кресло села рассерженная внучка. Дед посмотрел на нее и спросил удивленно:

– Олли, что с тобой, ты плохо себя чувствуешь?

– Нет, ничего, все нормально… Если не считать того, что ты только что мне всю жизнь поломал. Все мои друзья теперь будут смотреть на меня, как на прокаженную, после этих твоих нападок на свободное искусство. Возможно, со мной и будут здороваться, может быть, даже фальшиво улыбаться, как и раньше, словно ничего не случилось, а за спиной будут презирать и считать ничтожеством.

– П-ф-ф… Ну ты скажешь тоже.

Дедушка раздосадованно покачал головой, а взрослая уже внучка делала отчаянные усилия, чтобы собрать всю волю в кулак и не расплакаться. Она была уверена, что после сегодняшней выставки ей никогда уже не сделать карьеру успешного фотографа, стать независимой, отделиться от семьи и жить по своему разумению.